— Агнес, пожалуйста, затопи, я хочу услышать, как гудит огонь.

Она вышла и вернулась с корзиной, полной тонкого хвороста, он сразу же разгорелся, стал потрескивать и пощелкивать, лишь когда Агнес положила сверху толстое буковое полено, пламя утихомирилось. Я наслаждалась этим огнем в начале лета, Бенедикт сидел рядом со мной, зевнув, он потянулся и сказал:

— У тебя уютно, Агнес, — и добавил:

— Почти так же, как у Чапеков.

Этого ему говорить не следовало.

Агнес рванула к себе кастрюлю с молоком, которую как раз собиралась поставить на огонь. Молоко брызнуло на уже разогревшуюся плиту, сразу же запахло горелым. Скомканной газетной бумагой Агнес начала вытирать плиту, она не поднимала головы.

— В последнее время у Чапеков было не так уж и уютно, — сказала я. — Бенедикт ушел оттуда.

Агнес подошла, встала у стола.

— Навсегда? — спросила она.

Бенедикт кивнул.

— Теперь ты останешься здесь?

— На какое-то время, — ответил Бенедикт. — Так что из одного деревянного дома я перебрался в другой. Но твой дом лучше, Агнес.

— Я знаю, — сказала Агнес. — Это и твой дом, Бенедикт. Я строила его не только для себя.

Бенедикт не нашелся сразу, что ответить.

— Спасибо, Агнес, — сказал он после минутного молчания. — Я знаю, как ты ко мне относишься. Посмотрим.

Я поняла, что он хочет уклониться от ответа, не связывать себя обещанием. Но в тот момент для Агнес было достаточно вывести Чапеков из игры. Я подумала о Руди, и у меня впервые возникло чувство вины, которое я тут же заглушила. Мой взгляд упал на чемодан, все еще стоявший у входа. Агнес вела себя так, как будто его не существовало.

— Вы сегодня же возвращаетесь домой? — спросила она меня.

— Кристина останется здесь, — объявил Бенедикт.

— Здесь всем не хватит места, — запинаясь, пробормотала Агнес, — может быть, у столяра, где я жила раньше?

— Агнес, у тебя есть комната для меня, моя комната. В ней будет спать и Кристина.