Доверительными беседами я попыталась снова теснее привязать к себе Агнес, восстановить былую близость. Однажды вечером, когда мы были одни, я спросила ее, как ей удалось после смерти Клары и ее, Агнес, бегства найти доступ к Барбаре. Агнес рассказала, что тяжело страдала от того, что бросила ребенка на произвол судьбы, и приложила все усилия, чтобы снова найти его. В дом она идти не решалась, там каждый знал, что произошло. Поэтому она поджидала Лоизи возле школы, тому было известно, что ребенок находится в приюте и в каком именно. Агнес прикинулась там родственницей, ей повезло: она понравилась директрисе. Поэтому она получила разрешение посещать Барбару, девочка снова привыкла к ней и, став постарше, начала ждать ее приходов.

— Где ты работала в то время, где жила? — спросила я.

— То там, то здесь, всегда вблизи от Барбары.

Мне нравилась простая трапеза в уголке кухни Агнес: с хлебом и крестьянским салом, с прохладным зеленым домашним сыром в глиняных мисках; мне нравилось молоко, которое она брала у соседей, — на его поверхности, как маленькие островки, плавали кусочки сливок; мне нравилось после длинного дня уютно устроиться на кухне, Агнес теперь всегда сидела вместе с нами; когда я замечала, что Бенедикт доволен, даже весел, мне хотелось запеть, запеть песню, какой-нибудь шлягер, чтобы показать другим, как я счастлива. Чаще всего я мурлыкала мелодию себе под нос; толкая Бенедикта локтем в бок, я говорила Агнес, что ее идея построить этот дом была поистине грандиозной.

И все же, чем бы мы ни занимались, в каком бы настроении ни пребывали: серьезном, веселом или переменчивом, — рано или поздно речь неизбежно заходила о Кларе и близких ей людях, и я не имела права протестовать, а должна была ждать, пока Бенедикт перестанет спрашивать о них.

— Если погода будет хорошей, — сказал Бенедикт, вытягивая ноги под столом, — то завтра мы пойдем на пруд. Кристина снова будет учить меня плавать, у нее это потрясающе получается, она просто волшебница, как Лоизи. Кстати, я бы с удовольствием с ним познакомился, Агнес.

Агнес взглянула на Бенедикта и, взяв со стола хлебницу, отнесла ее к буфету, затем она поставила наши тарелки в мойку, мало-помалу Бенедикт начал проявлять признаки нетерпения из-за того, что она ему ничего не отвечала.

Потом Агнес вышла и вернулась с пожелтевшим, ломким на сгибах листком бумаги. Она развернула его и выложила перед нами, листок был обведен черной рамкой, на нем было написано, что Алоиз Брамбергер-младший погиб на 19-м году жизни 12 апреля 1945 года, за день до окончания битвы за Вену.