«Камилл, Нелегко мне было решиться на это, но я пришла к выводу, что дальнейшая наша совместная жизнь не имеет смысла и никому из нас счастья не принесет. Не пытайся миня уговаревать и не сердись, но мы с Якоубеком уходим от тебя. Для развода тебе понадобится мой адрес: временно я поселюсь у пражской тетки, пока что-нибудь не подыщу. Павла».

«Камилл,

Нелегко мне было решиться на это, но я пришла к выводу, что дальнейшая наша совместная жизнь не имеет смысла и никому из нас счастья не принесет. Не пытайся миня уговаревать и не сердись, но мы с Якоубеком уходим от тебя. Для развода тебе понадобится мой адрес: временно я поселюсь у пражской тетки, пока что-нибудь не подыщу.

Павла».

Лист бумаги расплылся белым пятном, сладковатое замирание под желудком не проходит. Камилл вдруг осознал, что сидит на стуле— как же не помнит, когда сел? Первая реакция человеческой психики на сильное потрясение непредсказуема… «Не пытайся миня уговаревать…» Правописание не было сильной стороной Павлы, вечно она путала «е» и «и». Только теперь смысл этих строк вернулся к нему в полном своем значении — крутая гибельная волна, способная в одну минуту смыть с земной поверхности все, в том числе новенькое, прочное здание планов и надежд…

Так вот оно как. Нет, это не минутный каприз Павлы, не следствие внезапной депрессии, дурного настроения. Настолько-то он ее знает, чтобы понять: записочка появилась после хладнокровного обдумывания, и Павлу не проймешь уговорами, настояниями, просьбами, заклинаниями подумать прежде всего о ребенке…

Так вот оно как. Не придется ему больше раздражаться, спотыкаясь о разбросанные игрушки. Якоубек… Забирать его к себе раз в две недели, чтобы провести с сыном воскресный день? Или раз в месяц? А Павла — нашла кого-нибудь за эти два года разлуки? Кого-нибудь более перспективного? Считала осуществление моих планов делом слишком отдаленным, не хотела ждать еще два-три года, когда я, уже тридцатидвухлетним, закончу наконец образование? Или попросту жарко влюбилась, не думая о том, сможет ли новый партнер предоставить ей желанное благополучие?

Камилл все сидит на стуле, перед ним на столе, рядом с нераспакованным букетом роз, листок бумаги, несколько строчек, и этот листок — рычаг стрелки, переведшей его на совершенно новый, неожиданный жизненный путь. Непостижимый оборот: я — опять свободен, холост… И тут Камилл поймал себя на поразившем его ощущении: после мгновенного шока его постепенно заливает чувство облегчения… Да ведь и последний-то раз, три месяца назад, ласки Павлы носили привкус просто повинности, она пассивно отдавалась ему, без искорки прежнего участия. Конечно, это не самое важное для семейной жизни, но мы, пожалуй, и впрямь не были бы счастливы… И тут всплыло перед ним лицо Ивонны в обрамлении пышных золотых волос. Где-то она теперь, достигла ли своей мечты, своей голливудской Мекки, сделалась ли хоть маленькой Ритой Хейуорт?