— Мы наверстаем время, как только выедем на главную дорогу. Все будет в порядке.

— Дорогая Энн, ты слишком хороша для этого мира. — Брэнуэлл, бледный и раздраженный, поднимает стекло и откидывается на спинку сиденья, играя желваками. — Почему ты просто не скажешь, чтобы я держал свое дурное настроение при себе?

Она задумывается.

— Не знаю. Быть может, это не моя роль.

— А кто, по-твоему, выбирает нам роли? И разве мы не можем их поменять? Не бери в голову, я не жду ответа. Старик Робинсон виделся с тобой перед отъездом?

— Да. Он дал мне письмо для папы.

Брэнуэлл, поднимая бутылку, замирает и смотрит на нее.

— Какого рода письмо?

— Думаю, как обычно. Поздравления с праздником и так далее. Мистер Робинсон сетовал, что у него мало возможностей вести переписку с коллегами по церковной службе.

Брэнуэлл пристально смотрит на сестру, делает долгий выдох, пьет.

— С коллегами. Ну и пародия. Робинсон — крупнейший землевладелец в округе, и я слышал, что он едва ли занимался делами церкви, даже когда был здоров. А посмотри на папу… Кстати, как он выглядел? Я имею в виду старика Робинсона. Хуже?

— Хилый… Как всегда.

— Эдмунд будет прекрасно обеспечен, когда его отец наконец покинет наш мир. Девочки тоже. Лучше научи их, как бороться с охотниками за приданым.

— Не думаю, что смогу как-то расширить их познания в этой области.

— Что ж, как по мне, то вовсе не плохо, что они немного знают свет. Наша беда в том, что мы выросли в пустыне; папа бедный как церковная мышь; книжной добродетели хоть отбавляй — и практически ничего больше. Вот почему Шарлотту не могут загнать обратно в сарай, когда она вырвалась на вольные луга. Вероятно, цепляет какого-нибудь континентального муженька с вощеными усами, в то время как мы тут разговариваем. Знаешь, он меня ненавидит. Старик Робинсон.

— Он не старый. Он лишь немного старше миссис Робинсон.

— По сравнению с ней он мумия, — свирепо возражает Брэнуэлл.

Спиртное изменяет форму его рта, замечает Энн: как будто появляется несколько дополнительных зубов.

— Не понимаю, с чего бы ему тебя ненавидеть, — говорит Энн и невольно думает: «Или почему ты его ненавидишь?» — Под твоим руководством Эдмунд делает большие успехи в учебе, да и характер мальчика улучшился.

— Я добавляю каплю вот этого в его пресность, — говорит Брэнуэлл, размахивая бутылкой. — Улучшает характер за считанные минуты. — Он снова смеется, слишком громко для шумной, переполненной коляски. — Ох, и лицо у тебя. Нет, это очевидно… Послушай, я хочу сказать, что он доверил письмо для папы тебе, а не мне. Бедный папа, он не сможет его прочитать… с его-то зрением. Работа, то есть переутомление. Думаешь, кто-то будет помнить о нем, когда его не станет?