В ярко освещенной столовой все почувствовали себя неловко. Матово блестела скатерть, свет скрытых в потолке ламп отражался в хрустальных бокалах, возле каждого прибора стояло три бокала.

Ели молча. Молнар, задумавшись, проливал соус на скатерть. Вольман удивился тому, как внезапно состарился доктор, так внезапно, как будто он лишился всякой опоры в жизни.

— Что нового на фабрике, господин Прекуп?

— Вы обижаете меня, мадемуазель, — галантно улыбнулся главный инженер.

— Я? Почему?

— Вы думаете, что я настолько одряхлел, что ни о чем другом, кроме нитей, станков, трансмиссий и тому подобных вещей, не могу говорить?

Вольман казался озабоченным. Он ел быстро и даже не притронулся к вину. Зато Молнар трижды осушил свой бокал и заметно повеселел.

— Оставьте вы фабрику. Теперь только и слышно: фабрика, продукция… и в газетах то же самое. Когда-то, э-хе-хе, были теории, свобода, социализм… — Он шумно смеялся, пока на него не напал кашель.

Вольман повернулся к Прекупу:

— Из Амстердама хлопка не будет!

— Как? Что случилось? — испугался инженер.

— Ничего. Я не хочу получать его оттуда. Конечно, я теряю на этом, но лучше пусть я потеряю, чем они выиграют. Это что-то ужасное.

Вольман уже не мог сдерживаться. Прекуп с тревогой видел перед собой не сильного хозяина, а раздавленного событиями человека. Вольман с минуту помолчал, глядя в тарелку, потом отпил из бокала токайского.

— Это парадоксально, — продолжал он. — Мы работаем, а доходы идут в руки тех, которые в один прекрасный день выгонят нас, как старых собак.

Клара почувствовала себя лишней, она подвинула свой стул к Молнару, и старик заплетающимся языком начал говорить ей высокопарные комплименты.

— Вот так, — сказал Вольман. Он уже жалел о своей вспышке. — Хлопка не будет. Они собрали станки, которые скоро вступят в строй. Хорошо, посмотрим, на каком сырье они будут работать.

— Это значит?.. — начал Прекуп.

— Это значит, что мы тоже будем бороться. Короче говоря, Krieg ist Krieg[20]. Надо, чтобы и эти болваны на Западе это поняли. Конференции, западная вежливость… По отношению к кому? К хамам, опьяневшим от собственной власти.

— Не забывайте: римлян победили побежденные ими греки, — сухо засмеялся Молнар. — История может повториться.

— Понимаю, — сказал Прекуп и посмотрел на барона с безграничным восхищением.