Боби вошел в лачугу, рассказывая на ходу мисс Черри, как он увидел этого ребенка, — одного, покинутого, ползавшего по земле. Мать, не понимая, что говорит по-английски этот юный наглец, но предположив, что он, по-видимому, обвиняет ее в чем-то и, очевидно, потребует какой-нибудь штраф, стала объяснять, что ей не с кем оставить ребенка, а она должна носить обед мужу, работающему на плантациях.

После тропического ливня поля впитывали последние лучи солнца — косые, скользящие лучи закатного солнца. Когда солнце заходит в горах, не испытываешь ощущения, что оно исчезает навсегда. А на побережье кажется, что оно тонет в океане и уже никогда не поднимется больше, что сегодня был его последний день, что покидает оно землю навечно.

Отец малыша — мать укачивала сынишку — вошел, пошатываясь, пьяный от усталости. Он наотрез отказался отвечать на вопросы Боби и стал говорить с мисс Черри.

Вдруг, круто повернувшись к Боби, он закричал:

— А в конце концов, какого дьявола вам здесь нужно, сопляк, какое вам дело до того, как мы живем? Это я вам говорю, хоть вы ни черта не понимаете и умеете только болтать по-английски с этой сукой гринго, что пришла с вами. Единственное, о чем я вас прошу, — не делайте нам подачек. Лучше сдохнуть, чем получать ваши подачки. Работать здесь, в таких условиях…

— Shut up!.. [30] — завопил Боби.

Негр встал между ними и взял Боби под руку.

— Пошли, — сказал он ему, — каток ждать!..

— Уже темно, — пожаловался Боби, его все еще трясло от ярости.

— Мне нет важность!..

И каток, испещренный звездами, покатился по теням, подминая их под себя, утрамбовывая и размельчая, — негр, сидевший рядом с ужасным внуком ужасного деда, словно намеревался выровнять саму ночь, звездную и все же темную…

XXII

XXII

— Привет, Пьедрасанта — мошка высшего ранга!

— Что делать, дружище, нет клиентов — вот и остаются одни мошки… — отвечал дон Ихинио; он было опустился на колени позади стойки своего заведения «Золотой шар» — тут у него и магазинчик, и продажа в розлив спиртного и пива. Он искал бутылку с уксусом, вернее, пробку от пустой бутылки из-под уксуса. Однако, подняв голову и увидев вошедшего, он тотчас же встал, правда, из-за ревматизма не столь поспешно, как ему хотелось бы, всплеснул руками и воскликнул:

— Вот уж не думал, что сам сеньор комендант полиции окажет честь моему дому! Он же не посещает бедняков!

— Хорош бедняк — румянец во всю щеку…

— Румянец! Румян, как боров, сеньор комендант, как боров, которого откармливают на убой. Что за жизнь! Дела в заведении идут из рук вон плохо, видите сами. Открываю, закрываю, а продавать некому. Скверно! Все просят в кредит, и я ничего не могу с ними поделать, приходят и не платят. Уж сколько домов я приобрел бы, если бы выжал все эти долги! Надеюсь, вы выпьете чего-нибудь… У меня есть все — от шоколада до настойки санчомо…