— Не исключено. Армия принадлежит богатым, защищает богатых, но завтра, когда армия будет принадлежать рабочим, что тогда будет?…

— Армия, мой друг, — имейте это в виду, — не принадлежит ни богачам, ни беднякам. Она наша. Равно как богатые имеют свои владения, свои усадьбы, свои плантации, мы имеем армию. Не знаю, ясно ли я выразился?

— Да, да, армия — это частная собственность, она называется национальной, но принадлежит военным.

— И пробуждение ваше было бы весьма неприятным, если бы не было нас…

— Неприятным?… Позвольте принять это за шутку. Ужас какой!.. Просыпаешься и падаешь с постели в пропасть.

Жена Пьедрасанты поднесла им поднос с рюмками комитеко.

— Вначале представителям власти… — сказала она улыбаясь.

— Представителю власти… — поправил ее Лусеро.

— Ну, нет! Вы, дон Хуанчо, тоже власть. У кого деньги, тот и командует. Не правда ли, майор?

— Еще бы, еще бы…

— А вот еще один представитель власти… Рюмочку комитеко, сеньор судья?

Взяв рюмку, судья включился в беседу дона Хуана Лусеро и коменданта.

— Не насчет ли стачки грузчиков бананов? Не об этом ли вы беседовали?…

— Обо всем понемногу, сеньор судья, — ответил дон Хуанчо. — Мы толковали с сеньором майором о том, как изменились времена. В наше время, говорил я, мы руководствовались идеалами, были идеалистами…

— Если не ошибаюсь, вы и ваши братья входили в группу Лестера Мида…

— Совершенно верно.

— Ах, чудесное это было время, но давно кануло в небытие. Идеализм, по нашему мнению — а мы тоже когда-то были идеалистами, — производит нынче впечатление пустоты, пустоты души.

— Простите, но сейчас, поскольку сеньор судья коснулся вопроса о стачке грузчиков, я опять вспомнил о капитане Каркамо…

— А что с капитаном Каркамо, сеньор майор?

— Он ушел с заданием в комендатуру и до сих пор не вернулся. Меня это беспокоит.