— Скажите, откуда вы родом, милая?

— Из Балыкесира.

Профессор удовлетворенно кивнул головой.

— Из Анатолии! Прекрасно! Кажется, Омер тоже оттуда?

— Да…

— Омер — славный парень!

— И хороший товарищ! — вмешался Нихад. — Только очень разбрасывается. Он нуждается в добром наставнике, да и чудаковат немного…

Маджиде рассердилась. Она сама знала, каков Омер, и допускала, что другим он может казаться чудаком. Но совершенно неприлично говорить ей об этом.

— И в то же время он умница, — сказал профессор Хикмет, глядя ей в лицо.

— Но не находит своему уму применения, — опять влез Нихад. — Не знает, какой цели себя посвятить.

В это время на лестнице послышались шаги. Все трое повернули головы. Вошел Омер с лампочкой в руках; его влажные растрепанные волосы падали на лоб.

— Вот, пожалуйста, — сказал он, подойдя к Маджиде.

Она сейчас же ушла в комнату, оставив открытой дверь, ввернула лампочку при свете, падающем из прихожей, и принялась расставлять вещи.

Омер устало опустился в кресло и погрузился в свои мысли.

— Что с тобой? — спросил Нихад. — О чем задумался?

— Сегодня один знакомый поведал мне очень печальную историю… И я расстроился.

Не дожидаясь расспросов, он рассказал гостям историю Хюсаметтина-эфенди. Профессор слушал невнимательно, следя глазами за Маджиде, то и дело переходившей из одной комнаты в другую, но покачивал головой, хмурил брови, делая вид, что следит за рассказом Омера с большим интересом. Нихад вначале тоже был занят своими мыслями, но под конец вдруг заинтересовался, даже придвинулся к Омеру, стараясь ничего не упустить. Он несколько раз прерывал его, чтобы выяснить кое-какие подробности.

— Жалко беднягу, — сказал Омер, закончив рассказ. — Если б вы только знали, какой это замечательный человек.

— Жалко? — возмутился профессор Хикмет. — Да как можно жалеть человека, который под каким бы то ни было предлогом прикарманил государственные деньги.

— Но ведь он не хотел этого!