Омер, отпустив руки жены, закричал:

— Бедри, Бедри! Сюда!

Молодой человек в черном костюме посмотрел в их сторону и остановился. Маджиде не сводила с него расширенных глаз. Сердце ее колотилось, в висках гудело. Она крепко схватила Омера за руку. Но потом тряхнула головой и удивленно подумала: «Что это со мной, право? Что это я разволновалась? Чего мне бояться? Разве у меня есть, что скрывать от Омера? Нет! Разве произошло что-нибудь такое, от чего при встрече с Бедри пришлось бы краснеть? Нет! В таком случае нечего волноваться!»

Бедри, высокий, немного похудевший, но, как и прежде, с мягкой улыбкой на круглом лице, чуть смущенный, приближался к ним, на ходу пожимая руки журналистам. Он с жаром потряс Омеру руку.

— Вы здесь? — изумленно воскликнул он, подавая руку Маджиде.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Да!

— Ты знаком с моей женой? — удивился Омер. — Откуда? По консерватории? Разве ты тоже ходишь туда?

— Нет, — спокойно ответил Бедри. — Не по консерватории. Она была моей ученицей в Балыкесире… Вот такая маленькая! — И он показал рукой на метр от пола.

— Положим, не такая, — возразила Маджиде с легкой улыбкой. — Мне было уже шестнадцать. С тех пор не прошло и двух лет.

Омер потянул Бедри за полу пиджака.

— Садись! Как твои дела? Как мама? Как здоровье сестры?

— Все так же.

Поколебавшись немного, Бедри спросил, искоса глядя на Маджиде:

— Вы давно поженились? Омер задумался.

— Кажется, около двух месяцев… Не так ли, Маджиде?

Молодая женщина заметила, что Бедри слегка помрачнел и на его улыбающемся лице появилось печальное выражение. Она испытала глубокую жалость и в то же время обостренный интерес к этому молодому человеку, о котором давно не вспоминала, и с некоторым удивлением отметила про себя, что вовсе не забыла его. Отделавшись от расспросов Омера, Бедри обернулся к Маджиде.

— Я недавно заезжал в Балыкесир… Побродил^ по школе, заглянул в зал, где мы занимались музыкой, и вспомнил вас… Странная история: пока работаешь в школе, чего бы, кажется, не отдал, чтобы не заниматься этим делом, но стоит бросить преподавание — и воспоминания об учениках не дают покоя. Представьте, я так расчувствовался, что едва не прослезился. Ну, как?.. Вы играете на рояле?

— Да, немного. Я занимаюсь в консерватории. Значит, вы уже не учительствуете?

Бедри рассказал, что не мог уехать из Стамбула из-за болезни сестры. Теперь он зарабатывает на жизнь частными уроками, к сожалению, весьма немногочисленными, а по вечерам играет на рояле здесь, в саду.