Я встряхнул головой, стараясь отделаться от этих мыслей. Нелепо предаваться им, когда она сидит напротив меня.

Женщина заговорила снова:

— Так вы не обиделись? Почему же вы больше ни разу не пришли?

Вот тебе и на! Она и в самом деле принимает меня за кого-то другого. У меня так и вертелся на языке вопрос: «Откуда вы меня знаете?» Останавливал только страх, что, осознав свою ошибку, она тотчас поднимется и уйдет. Пусть длится прекрасный сон. Я не вправе обрывать его на половине, пусть даже ради торжества истины.

Так и не дождавшись от меня ответа, женщина задала мне еще вопрос:

— Ну, а от матери-то вы письма получаете? Я вскочил со стула.

— О господи! Так это вы! — воскликнул я, схватив ее за руки.

Наконец-то все прояснилось, и я тотчас понял, почему ее голос показался мне знакомым. Она звонко рассмеялась:

— Какой же вы чудак!

И ее смех был мне хорошо знаком. Почему же я не узнал ее сразу? Странно, что портрет заслонил собою образ реальной женщины.

— Но вы совсем не походили тогда на свой портрет… — промямлил я, оправдываясь.

— Как вы можете знать? Вы даже не взглянули на меня.

— Нет, почему же? Я смотрел.

— Может быть, и смотрели, но только старались меня не видеть.

С этими словами она высвободила свои руки.

— Я так и не сказала своим товарищам, что вы меня не узнали. А то они посмеялись бы над вами!

— Очень вам признателен!

Она задумалась. По лбу ее пробежало облачко.

— И вы по-прежнему хотите, чтобы у вас была такая мать? — спросила она вдруг серьезным тоном.

Я не сразу понял, что она хочет сказать. Но, когда наконец догадался, поспешил ответить: