— Я буду за вами присматривать.
— Что более чем правильно, я просто счастливчик!
— Ну, теперь идите, мой сын. Невероятно… Завтра вы принесете мне гуляш.
— Это врата в Элизиум!
— Я люблю, чтобы он дымился. Еще раз, как ваше имя? Ответьте — и ни слова больше.
— Арман, мсье. Счастливый Арман.
— Идите.
— Само собой, и все же неохотно. Некое внутреннее содержимое, амальгама готовности исполнить распоряжение и протеста против него, которое какой-нибудь философ наверняка захотел бы исследовать…
— И научитесь подобающим образом говорить по-немецки. Так, чтобы человек вас понимал, простой человек.
— Мы не можем исходить из того, что все люди обладают интеллектом, подобным нашему. Я понимаю.
— Ничего диссонирующего я больше не желаю слышать, — изрек польщенный Мерк. Есть, оказывается, еще и другой мир, помимо мира Лизелотты и ее тура на «боргварде»…
— В ночные часы, если сну не удавалось меня сморить — о сладкие грезы, часто мы предпочитаем их лютой повседневности, — я постоянно совал нос в хорошие книжки.
— В какие же?
— В образцы немецкого поэтического искусства.
— Они вам не помогут.
— Впредь я буду еще и заучивать наизусть прейскуранты блюд. Что пойдет во благо нашим клиентам.
— Пусть уходит. От него опять голова идет кругом…
— Какой знакомый тон!
— Ровно в одиннадцать.