— Она не переедет сюда? — спросила Ливия Друзилла, когда он вернулся.

— Нет.

Ливия Друзилла прищелкнула языком.

— Жаль!

Октавиан засмеялся, нежно провел рукой по ее щеке.

— Какая чушь! Ведь ты очень рада. Ты не любишь детей, жена, и хорошо знаешь, что эти избалованные, непослушные дети стали бы бегать здесь повсюду, сколько бы мы их ни сдерживали.

Она захихикала.

— Увы! Совершенно верно! Хотя, Цезарь, это не я ненормальная, а Октавия. Дети — это замечательно, и я была бы рада забеременеть. Но Октавия переплюнет даже кошку. Я удивляюсь, что она согласилась поехать в Афины без детей.

— Она поехала без них, потому что, если продолжить кошачью тему, она знает, что Антоний — кот и относится к детям так, как к ним относишься ты. Бедная Октавия!

— Жалей ее, Цезарь, я не против, но не забывай о том, что лучше пусть у нее переболит сейчас, чем позже.

20

20

Пока Публий Канидий и его семь легионов успешно воевали в Армении, Антоний оставался в Сирии, якобы для того, чтобы наблюдать за войной против Секста Помпея в провинции Азия и собрать большую армию для своей следующей кампании в Парфянскую Мидию. Всего лишь предлог; целый год он медленно, болезненно выходил из запоя. Пока дядя Планк управлял Сирией, племянник Титий заменил Антония и повел армию в Эфес, чтобы помочь Фурнию, Агенобарбу и Аминте Галатийскому справиться с Секстом Помпеем. Это Титий загнал его в угол во фригийском Мидее, и это Титий сопроводил его к азиатскому берегу в Милете. Там по приказу Тития он был убит, о чем Антоний громко сожалел. Он обвинил дядю Планка в том, что тот поручил это Титию, но дядя Планк настаивал, что от Антония поступил секретный приказ. Антоний рычал, что это не так!

Чья в том вина, узнать было невозможно, но Антоний определенно извлек выгоду из этой короткой войны. Он наследовал три хороших легиона из ветеранов, набранных Секстом, и двух великолепных римлян-адмиралов в лице Децима Туруллия и Кассия Пармского, последних оставшихся в живых убийц бога Юлия. После того как они предложили Антонию свои услуги и Антоний принял их, Октавиан своим мелким почерком написал Антонию почти истеричное письмо.

Одного этого достаточно, Антоний, чтобы доказать мне, что ты участвовал в заговоре с целью убить моего божественного отца. Из всех позорных, предательских, отвратительных поступков за всю твою ужасную карьеру это худший. Зная, что эти два человека убийцы, ты взял их себе на службу, вместо того чтобы публично казнить их. Ты не заслуживаешь занимать пост римского магистрата даже самого низкого ранга. Ты не мой коллега, ты — мой враг и враг всех честных, приличных римлян. Ты за это заплатишь, Антоний, я клянусь богом Юлием. Ты за это заплатишь.