— Может, его еще можно спасти, — потерянно твердил Атилио. — Боже мой, кровищи-то. Надо бы позвать врача.

— Зови не зови… — бормотал Рауль, глядя в пустое лицо Медрано. Он видел три пулевых отверстия в спине, одна пуля вышла у самого горла, и через это отверстие вытекла почти вся кровь. На губах Медрано выступила пена.

— Пошли, поднимай его и пошли наверх. Надо отнести его в каюту.

— Значит, он на самом деле умер? — сказал Мохнатый.

— Да, старина, умер. Подожди, я помогу тебе.

— Не надо, он совсем легкий. А может, он выживет, может, еще не конец.

— Пошли, — повторил Рауль.

По переходу Атилио пошел медленнее, стараясь, чтобы тело не задевало за переборки. Рауль помог ему подняться по трапу. В коридоре левого борта никого не было, Медрано, уходя, оставил каюту открытой. Они положили его на постель, и Атилио, тяжело дыша, рухнул в кресло. Мало-помалу всхлипы перешли в хриплые рыдания, он закрыл лицо руками и то и дело лез в карман за платком, мычал и сморкался. Рауль смотрел на лицо Медрано, лишенное всякого выражения, и ждал, казалось, заразившись уже развеявшейся надеждой Атилио. Рана больше не кровоточила. Он пошел в ванную комнату, принес мокрое полотенце и вытер губы Медрано, поднял воротник его штормовки, чтобы закрыть рану. Вспомнил, что в таких случаях надо, не теряя времени, скрестить руки на груди; но почему-то просто положил его руки вдоль тела.

— Суки, какие суки, — причитал Мохнатый, сморкаясь. — Подумайте только, сеньор. Что он им такого сделал, скажите на милость? Мы ведь пошли из-за парнишки, только и хотели, что послать телеграмму. И вот…

— Телеграмма ушла, по крайней мере этого у нас не отнимут. Вот там, по-моему, ключ от бара. Пойди выпусти этих и расскажи им, что произошло. А с судовыми держи ухо востро, я подежурю в коридоре.

Мохнатый наклонил голову, еще раз высморкался и вышел. Невероятно, но он почти не выпачкался в крови Медрано. Рауль закурил и сел в изножье кровати. Посмотрел на перегородку, отделявшую эту каюту от соседней. Поднялся, подошел к ней и тихонько постучал, потом — сильнее. Снова сел. И вдруг подумал: а ведь они же побывали на корме, на приснопамятной корме. Что же все-таки было на этой корме?

«А какое мне теперь до этого дело?», — подумал он, пожав плечами. И услышал, как в каюте Лопеса открылась дверь.

XLII

Как и следовало ожидать, Мохнатый увидел сеньор в коридоре правого борта, все, как одна, бились в истерике, каждая — по-своему. Полчаса они предпринимали все вообразимые усилия, чтобы открыть дверь и выпустить шумных пленников, которые колотили в дверь ногами и кулаками. У трапа на палубу Фелипе и шофер дона Гало без особого интереса наблюдали за сценой.