Часы на ближней колокольне пробили три четверти. Он взглянул на ручные часы: без четверти час. Надо бы пойти куда-нибудь поесть. Он забрел в первый попавшийся ресторан. Официантка предложила ему мясных консервов, – весьма благодарен, консервами он сыт по горло. Перекусив, он позвонил Фанни, но к телефону никто не подошел. Медленно, лениво он побрел к ней – может быть, она тем временем вернется домой. Но Фанни все не было. Он нацарапал записку, прося ее встретиться с ним, как только у нее найдется свободная минута, потом сел в автобус, вернулся в Челси, лег на кровать и уснул. Около шести к нему заглянула Элизабет и на цыпочках вышла. В семь она его разбудила. Он мгновенно проснулся, вскочил, привычно стал нашаривать винтовку.

– Что там?

На миг у Элизабет захолонуло сердце: он так внезапно вскинулся, да еще, сам того не сознавая, резко оттолкнул ее, наклонившуюся к нему.

– Ох, извини. Как ты вскочил! Я совсем не хотела тебя пугать.

– Ничего. Я не испугался, это, знаешь, привычка – срываться в спешке. Который час?

– Семь.

– Боже милостивый! С чего это я так заспался?

– Я зашла спросить, хочешь поужинать сегодня со мной и с Реджи?

– А потом он придет сюда?

– Нет, конечно.

– Я сегодня собирался ужинать с Фанни.

– Хорошо, как хочешь.

– Можно мне взять второй ключ?

– Он, кажется, потерялся, – солгала Элизабет. – Но я оставлю дверь открытой, я ведь и сегодня не запирала.

– Хорошо, спасибо.

– Au revoir[58].

– Au revoir.

Уинтерборн умылся и долго изо всех сил тер щеткой для ногтей свои загрубевшие руки, тщетно пытался соскрести глубоко и словно навек въевшуюся грязь. Руки стали почище, но по-прежнему казались отвратительно жесткими и грубыми – все бороздки и трещины на пальцах так и остались черные. Из телефонной будки он позвонил Фанни:

– Алло! Фанни, ты? Говорит Джордж.