Он потушил сигару кончиками пальцев, засунул её в боковой карман клетчатой сорочки и вернулся в кабинет, где застал Ньето в состоянии бурной дискуссии с овдовевшим прокурором, настаивавшим на том, чтобы полиция провела расследование, а падре Мануэля похоронили за церковной оградой, как и положено хоронить наложивших на себя руки нечестивцев.

– Если поднимется шум, к нам сюда пришлют комиссию, как вы не понимаете! – в который раз увещевал прокурора Ньето.

– Кто будет проверять, где похоронен падре? – вопрошал в ответ прокурор, покрываясь мелким холодным потом и ежеминутно протирая голову большим батистовым платком. – Какой комиссии взбредёт в голову искать его могилу, помилуйте, Роберто! Вы охвачены параноидальными идеями, и они не доведут вас до добра. Может, вам есть смысл обратиться к психоаналитику?

Это предложение переполнило чашу терпения Ньето, и он вышел из себя.

– Это ты кому, жалкое отребье, предлагаешь идти к психоаналитику? – дёргая головой, спросил он. – Это ты мне предлагаешь? Алкоголик и мелкий взяточник, ты жену свою даже трахать не мог, и она сублимировала на падре все свои неудовлетворённые желания. Ты, что ли, будешь указывать мне, что тут правильно, а что нет?

Прокурор побледнел как смерть и попытался что-то сказать, но Ньето не дал ему такой возможности.

– Как ты смеешь советовать мне, как жить, сукин ты сын? – продолжил он наступление. – Ты, не доведший до конца ни одного дела! Не способный на решительные поступки! Ты даже Наррачеса, этого жалкого интеллигентишку, возомнившего себя главным правдолюбом всех времён, не смог нормально посадить, и мне, слышишь, ты, МНЕ пришлось приказать моим парням убрать его, чтобы вытащить нас из того дерьма, в которое ты залез сам и ещё всех нас чуть не утащил за собой!

– Убьюу-у-у! – неожиданно тонким голосом закричал прокурор и, вскочив с кресла, вцепился обеими руками в горло стоявшего напротив него Ньето.

Нападение на начальника полиции было большой оплошностью со стороны прокурора. Поднаторевший в избиениях Ньето мгновенно отреагировал на нападение прямым ударом под дых, и через пару мгновений судорожно хватающий ртом воздух прокурор повалился ничком на цветастый ковёр в кабинете.

– Сейчас блеванёт, – философски заметил судья Моралес, мельком взглянув на остальных, так же молча наблюдавших за инцидентом.

Мигель согласно кивнул в ответ, но никто из них не пошевелился, чтобы помочь завалившемуся прокурору, действительно, как и предсказывал судья, на их глазах освободившему желудок от содержимого прямо на тот самый цветастый ковёр.