Тлел за окном отсвет включённого прожектора, освещавшего ночной двор школы. Сквозь приоткрытое окно доносились звуки ночного леса. Джейн попыталась разглядеть в темноте лицо Майкла, но не смогла.

– Ты заснул? – спросила она в темноту.

– Нет.

– Ты шокирован, я знаю.

Майкл промолчал. Он не знал, что ответить. Сказать, что ему необыкновенно, по-особому хорошо, так хорошо, как не было никогда, мешала природная сдержанность, помноженная на выработанную жизнью замкнутость. Говорить же что-то другое, менее восторженное, может, даже грубое, не хотелось вовсе.

– Это всё Барт виноват.

– В каком смысле?

Джейн приподнялась на локте и, подперев рукой голову, заговорила:

– Он всё время твердит, что я влюблена в тебя. Всё зудит над ухом – «з-з-з, з-з-з, ты его любишь, а меня нет, ты, наверное, хочешь, чтобы я умер, а вы после вместе будете радоваться, и ты будешь спать с ним в моей постели, на этой самой подушке, я видел, как ты смотришь на него, я всё знаю про вас, но ты учти, что меня не получится обмануть…» И так – уже давно. А ты знаешь… – Тут Джейн замолчала, будто вспомнила что-то важное. – Ты знаешь, что он перестал просматривать видеосъёмки спален, классов и коридоров? Ему наплевать на школу. Он целыми днями следит за мной и за тобой. Если бы не его занудство, я бы так и не решилась прийти к тебе. Просто он меня довёл, понимаешь, я и подумала: «А почему бы тебе не попробовать, Джейн? Барт так страстно желает твоей измены, что было бы грехом разочаровывать его». Думаешь, не понимаю, что мой поступок – это статья в Кодексе? Она ещё имеет весьма жёсткое название. «Развращение несовершеннолетних» – так, кажется она называется. А ещё к ней можно приплести «злоупотребление служебным положением». И ещё много чего. На двести лет тюрьмы потянет, точно тебе говорю!

– Наймёшь хорошего адвоката, и тебя отмажут, – пробормотал Майкл.

Ему страшно хотелось спать, по телу растеклась ленивая истома, глаза закрывались сами собой, а тут ещё Джейн разболталась некстати. С трудом пробормотав «спокойной ночи», он, чтобы не обидеть её, нарочито медленно повернулся на другой бок и мгновенно заснул.

Джейн подёргала его за плечо, но Майкл даже не пошевелился. Она разочарованно вздохнула, затем прильнула губами к светлевшему в темноте мальчишескому плечу и, нежно целуя упругую кожу, прошептала скорее себе, нежели ему:

– Мне никогда не было так хорошо. Ты – мой ребёнок. А я – твоя самка.

И, счастливо смеясь глупому, напыщенному выражению, ещё долго прижималась к горячему гибкому телу, ласкала спящий пенис, тихо смеялась, чувствуя его подрагивание, и отдёргивала руку, едва он начинал крепнуть.