– Вот как! Я окончательно заинтригован, но ни черта не понял.
– Я хочу сказать, что жизнь со мной – это испытание, и только от тебя зависит, пройдёшь ты его или нет.
– Уже умираю от желания пройти.
– И вот ещё что. Не факт, что мне понравится у тебя.
– Обещаю не давить на тебя в этом случае, – вставая, сказал Джанни. – И я принял к сведению твоё предупреждение насчёт ответственности и даже готов его учесть. Вишня, помоги Майклу собрать вещи. Я жду вас в машине.
III«Быстро выйти, быстро! Где этот чёртов лифт? Категорически не могу сейчас бегать по лестницам. Надо упорядочить мысли и успокоиться. Как надоел этот Саймон, идёт по пятам. Спокойно, Джанни, он всего лишь делает своё дело. О мой бог, какой ужасный лифт! А ты стал жирным ублюдком, Джанни. Оторвался от настоящей жизни. Вот она, вокруг тебя, смотри и радуйся, что тебе повезло не вариться в её гнилом соусе. Быстрее на улицу, быстрее в машину. Всё, сел. Пусть теперь Саймон катится к чертям».
– Саймон, иди в свою машину. Ты славно поработал сегодня, – сказал он, и Саймон растворился в полутьме улицы.
«Кого напоминает тебе мальчишка, помимо того, что он и есть ангел из сна Стива? Думай, Джанни Альдони, думай!»
Но не надо было думать, потому что Джанни уже знал, кого напоминает ему прекрасный юноша, забившийся в угол убогой комнаты на седьмом этаже мрачного дома.
У неё были такие же синие глаза и очень ровная белая кожа. И волосы завивались в кудри и были светлыми настолько, что их не надо было подкрашивать, чтобы выглядеть блондинкой. Он помнит их тугие кольца на её гибкой шее. Маленькому Джанни так нравилось засовывать пальчик внутрь и чувствовать их скользящий шёлк.
Франческа. Его прекрасная, похожая на богиню мать, которую он бросил, чтобы не видеть, как она несчастна.
Он почувствовал запах кофе, вспомнил его так явственно, будто сидел рядом с ней на высоком детском стульчике. Мать любит пить кофе по утрам, он смотрит, как касаются края белой фарфоровой чашки её губы, и любуется ими. Как она красива, какие у неё тонкие пальцы с блестящими ногтями! На пальцах кольца, он только недавно осознал, что это были старинные бриллианты. Он помнит нанесённые карандашом стрелки на её глазах, стройную фигуру в узких красных брюках и такую быструю, такую летящую походку.
Она осваивает английский быстро, но не может избавиться от акцента и не сможет уже никогда. Джанни навсегда запомнил милые неточности в её речи во время их последней встречи.
Следом лезут и другие воспоминания, от которых становится больно. Она всё время дома, читает свои книги. Вокруг валяются скомканные салфетки, она опять плакала, ведь жизнь с доном Паоло невыносима, особенно в части воспитания детей. Он калечит детские души, сознательно вкладывая в свои методы потаённый иезуитский смысл.