Вешаю трубку и иду в душ. Я устала и вымоталась.

Мне нужно смыть с себя весь этот прах, всю печаль.

Пусть уходят в слив вместе с водой. Горько, очень горько. Как же опустошена теперь Кира! И Адам, и Мег! Мег присутствовала на похоронах, но ни слова с тех пор про это не сказала. Для нее это эпизод, который лучше забыть как можно быстрее. Для меня…

правда поставила крест на судьбе нашего брака.

Мой неверный, лживый муж… Как, должно быть, мучительно для него было стремиться к сыну — и не иметь возможности даже увидеть его, покупать подарки — и не сметь их вручить. А только складывать, складывать сверток за свертком и прятать.

И так же мучительно было для него обнаружить, вскрыть, прочитать письмо, адресованное ему много лет назад, — и принять решение.

Я стою под душем, капли воды мешаются со слезами.

Ну почему он не рассказал мне правду? Он пытался объяснить почему, он даже объяснил, но этот вопрос все еще вертится у меня в голове. Когда мы познакомились, почему было не рассказать? А Бен, как быть с Беном? Подставляю лицо под струю обжигающе-горячей воды и смываю слезы. Я только сейчас поняла, сколько всего намешано в душе моего сбившегося с пути мужа. И первое, что я делаю после душа, — пишу Карен эсэмэску с извинением, что ну никак не могу прийти сегодня на свидание вслепую.

Глава 40

Глава 40

Если здесь есть комната для персонала, то наверняка после наших сеансов Том идет туда, вздыхая от облегчения, и наливает себе порцию спиртного.

Я и сам после сеанса чувствую себя измочаленным.

Десять дней в лечебнице, десять сеансов по часу каждый и групповая терапия днем. Если откровенно, то при звуке собственного голоса меня одолевает тоска.

Говорить о себе скучно. Мне не интересны часы разговоров и кипы страниц, которые исписывает Том.

Другим пациентам лечебницы такие беседы были бы куда нужнее.

Я только что сказал об этом Тому, по крайней мере, попробовал. Теперь слушаю, как он, в своей мягкой манере, убеждает меня, что и моя история чрезвычайно интересна. Я явно недооцениваю всю важность случившегося. Молодой человек обнаруживает родителей мертвыми; осознает, что сначала с собой покончила мать, а за ней последовал отец. Вероятно, предполагает Том, я скрывал от самого себя роль матери в их смерти.

Громко вздыхаю. Я не уеду отсюда до тех пор, пока сам не пойму, что пора. И вряд ли решусь сделать это, пока Том записывает в свой блокнот всю эту санта-барбару.

— Да, полагаю, вы правы.

Он кивает. Ну, скажи мне что-нибудь новое, говорит его застывший взгляд.