— Можешь долго рассказывать мне, что я слаб, и что мои старания тщетны, и что вы всё равно одержите верх — и я даже послушаю, — усмехнувшись, продолжал Орне. — Но то же самое я могу сказать и тебе. Пойдём.

С этими словами он поднялся, направляясь к выходу в лес, и сестра последовала за ним.

Уже снаружи, у затушенного костра, мальчик сел на траву, прислонившись спиной к осине, предложил Гертре присоединиться. Та осталась стоять. Тот пожал плечами.

— Ты сражаешься за правду, Гертра, и ты молодец, — усмехнувшись, продолжал он. — Но, скажи мне, кто ты? Изобретала ли ты игрушки, которыми восхищались дети, как то сделал наш любимый фон Кроннст? Твои песни дурманили сознания миллионов, подобно Дамаске — основательнице вашего Ордена? Или, быть может, ты возвращала детям утерянные воспоминания, как Таолока? Сделала ли ты сама хоть сколь-нибудь такое же великое, как они, чтобы другие дети, да и сама Карпа хоть на долю секунды усомнились в твоём даровании, отправили бы тебя в темницу, или — вовсе изгнали? Ты строишь из себя великую всеблагую спасительницу, которая опускается в самую бездну — но ни разу не коснулась её, хотя сама же знаешь, что лишь вобрав в себя весь мрак темницы узника, ты способна достучаться к нему. Делала ли ты когда-нибудь это по-настоящему? Нет, потому что те, кто действительно спасал оттуда других — их либо заключали на места освобождённых, уже безвременно, либо изгоняли. Я не вижу ни единой причины, по которой из всех, из множества куда более достойных, Карпа на роль собственной спасительницы выбрала тебя. Кроме, разве что, факта, что ты — её абсолютное отражение: лепрозорий для мёртвых и душевнобольных, что предпочитают сказки правде.

Он рассмеялся, покачав головой, смотря на молчащую Гертру, что стояла перед ним.

— Да ты просто подумай: как по-настоящему может быть хорошим место, которое даже называется «Город Мёртвых детей». Не потерянных, не спящих, не страждущих, а «Мёртвых». Ты поставила всё на свою мечту — и ради чего? Чтобы, лишь только ощутить настоящую жизнь — и снова отправиться туда, снова умереть, раствориться в собственных фантазиях? Ты будешь говорить мне, что плен иллюзий — это темницы, в то время, как на улицах Карпы живут те, кто хочет развиваться — нет. Ты не права, Гертра, как была не права и сама Карпа, задав свод несогласованных и перечащих друг другу правил. Не мы, те, кто прорвали темницы, уничтожили её, но вы, своим молчаливым согласием и нежеланием мириться с тем, что и она является частью реального мира, где её законы никогда не будут работать. Ты скажешь, что Карпа забирает детей не навсегда, а пока им хочется, а потом — возвращает их в то же время и в то же место — волшебно! Не пади она, и пожелай мы вернуться домой — куда бы мы пришли? Под меч татар, к сожжённой хате, в утро проклятого набега, в котором никто не выжил? Да мы убежали буквально за мгновение до того, как ятаган опустился на твою же голову, а нас с Сильфой — растоптал конь. Мы уже мертвы, сестра, понимаешь? Нам было некуда идти, и Карпа стала для нас единственным местом, где мы могли — не отсидеться, но — жить. И — буквально чудом и нашей же с другими, подобными мне детьми, милостью — обретя новую жизнь в ином времени, всё, что ты хочешь — это снова уйти? Браво!