Капитан заметно изменился. Какие–то заботы изменили его лицо — оно приобрело новое выражение.

Барков сидел задумавшись, не глядя ни на кого вокруг. Он наливал себе водку, выпивал и наливал снова. К закуске даже не притрагивался. Капитан не почувствовал пристального взгляда Анжели.

— Позвольте полюбопытствовать, господин капитан, — сказал Анжели, — я вижу, вам сегодня одиноко?

Барков не спеша, словно отрываясь от своих мыслей, ответил:

— Одиноко. Вам–то какое до меня дело, месье француз?

Анжели отпил из пиалы чаю, отломил кусочек лепешки и ответил:

— Грустно наблюдать за вами, Александр Васильевич. Может, я могу вам чем–нибудь помочь?

Капитан пьяно ухмыльнулся, наполнил рюмку водкой и выпил.

— Мне сам Господь Бог не в силах помочь, не то что ты, француз непонятный.

— Это как сказать, — улыбнулся Анжели. — Если я не смогу вам помочь, Александр Васильевич, то нужно будет примириться и терпеть. Ну а если все же помочь вам мне по силам?

Барков обернулся.

— А что ты можешь, француз? — едва ворочая языком, спросил он. — Ты здесь кто? Гость. Торгаш шляпный. А я кто? Ты хоть знаешь, кто я такой?

Анжели заговорил не торопясь:

— Есть вещи, дорогой мой, Александр Васильевич, которые нельзя решить людям, даже облаченным властью, как вы, например! Вы можете много, но… К сожалению, не все!

— А что можешь ты, чего не могу я? — усмехнулся Барков. — Разве есть спасение от любви, француз? Любви большой, пламенной, но неразделенной? Я готов следы ее ног целовать, а она…

— Переходи за мой столик, Александр Васильевич, — заговорче- ским голосом предложил Анжели. — Я кое–что тебе скажу…

— Ты думаешь, что сможешь меня чем–то порадовать? — хмыкнул Барков.

— Как знать, — улыбнулся Анжели. — Хотя бы попытаюсь что–то для тебя сделать.

Пожав плечами, капитан принял предложение француза и грузно опустился на своевременно подвинутый французом табурет.

— Ну, — сказал он, — валяй. Говори, что хотел.