Случалось, Роджер чуть ли не в три часа ночи гасил последнюю сигарету о донышко переполненной пепельницы, раздеваться приходилось в кромешной темноте. Изнемогая от усталости, он тем не менее радовался, что очередной сумасшедший день позади.

Нагрянуло Рождество, нагрянуло и пронеслось, но Роджер даже как-то этого не заметил. И вспомнил о нем уже после, и то потому, что к этому дню завершил кое-какие рекламные плакаты для витрин обувной коллекции Гаррода. Это была одна из восьми крупных сумм, на которые Роджер рассчитывал в январе; если удастся заполучить хоть четыре, то ему обеспечены годовые заказы на четверть миллиона долларов.

Однако та часть жизни, которая была за пределами бизнеса, все больше походила на обрывки хаотичных снов. Он уже точно знал, что целых два холодных декабрьских дня Гретхен провела с Томпкинсом: они катались на лошадях, еще он как-то возил ее на своей машине в загородный клуб — покататься с горок на лыжах. Однажды утром на стене спальни появился портрет Томпкинса в дорогой рамке. Однажды вечером Роджер уже настолько перепугался, что не хотел отпускать ее с ним в театр.

Между тем труды Роджера были почти завершены. Каждый день из типографии приходили оттиски его работ, и вот уже семь из них были убраны в папки, снабжены ярлычками и теперь лежали в сейфе. Он знал, как они хороши. Только за деньги такое не купишь, работы эти были сделаны еще и с любовью, с гораздо большей любовью, чем это осознавал сам Роджер.

Будто увядший лист, с календаря был сорван декабрьский листок. Минувшая неделя вымотала Роджера до предела, пришлось отказаться от кофе, от него сердце едва не выскакивало из груди. Если бы можно было передохнуть денька четыре… ну хотя бы три…

В четверг, примерно в середине дня, в Нью-Йорк должен был приехать Х. Дж. Гаррод. В среду вечером Роджер, придя домой в семь часов, увидел, что Гретхен внимательно изучает декабрьские счета и что глаза у нее какие-то странные.

— Что случилось?

Она мотнула головой в сторону вороха счетов. Просмотрев их, Роджер нахмурил лоб:

— Черт!

— Я не нарочно, — вдруг выпалила Гретхен. — Они просто кошмарные…

— В конце концов, я женился на тебе не для того, чтобы превратить в образцовую домохозяйку. Я что-нибудь придумаю, выкрутимся. Не забивай свою головку этими дурацкими счетами.

— Ты разговариваешь со мной, как с ребенком, — холодно заметила она.

— Приходится, — буркнул он, внезапно разозлившись.

— В конце концов, я тебе не какой-то bric-a-brac, который можно засунуть в кладовку и забыть про него.

Он бросился перед ней на колени и сжал ее руки.