Они замерли в поцелуе, длившемся довольно долго. Как это ни странно, три года совместной жизни почти не охладили их чувств. Конечно, иногда они ненавидели друг друга, причем с неистовостью, на которую способны только молодые пары, — а все оттого, что Роджер и сейчас почти до болезненности остро воспринимал красоту своей жены.

— Пойдем, — властно позвал он. — Мне нужно с тобой поговорить.

Его жена, с очень выразительным — совсем как у французской тряпичной куклы — лицом, с румянцем во всю щеку и с темно-рыжими тициановскими волосами, вошла следом за ним в гостиную.

— Послушай, Гретхен, — он присел на край дивана, — начиная с сегодняшнего вечера я собираюсь… В чем дело?

— Ни в чем. Просто ищу сигарету. Продолжай.

Она на цыпочках, чуть запыхавшись, снова подошла к дивану и уселась на другой краешек.

— Гретхен… — Он снова запнулся, потому что Гретхен протянула ему руку — ладонью вверх. — Ну, что еще? — уже довольно свирепо спросил он.

— Спички.

— Что-что?

Роджер изнемогал от нетерпения, и ее просьба показалась ему абсолютно неуместной, однако он машинально полез в карман за спичками.

— Спасибо, — прошептала она. — Я не хотела тебя перебивать. Продолжай.

— Грет…

Ч-чирк! Спичка вспыхнула. Супруги обменялись пристальными взглядами.

На этот раз только ее огромные оленьи глаза молили о прощении, и Роджер расхохотался. В конце концов, Гретхен всего лишь закурила сигарету; но когда он бывал в таком настроении, любое ее «постороннее» действие буквально его бесило.

— Когда ты наконец соизволишь меня выслушать, — сердито пробурчал он, — думаю, тебе интересно будет обсудить со мной подробности жизни в работном доме.

— В работном доме? — Глаза ее округлились от испуга, и теперь она сидела тихо, как мышка.

— Это я так, чтобы ты прекратила отвлекаться. Тут такая штука. Прямо с сегодняшнего вечера я начинаю одно дело, и ближайшие шесть недель, возможно, станут самыми важными в моей жизни. От этих шести недель будет зависеть, застрянем ли мы здесь навсегда, в этом гнусном домишке и в этом гнусном городишке.

Тревога в черных очах Гретхен тут же сменилась скукой. Она была уроженкой Юга, и от любых разговоров на тему «как достичь вершин благополучия» у нее всегда начиналась головная боль.

— Полгода назад я уволился из нью-йоркской фирмы, выпускающей литографии, — сообщил Роджер, — и стал заниматься рекламой, сам по себе.

— Да знаю я, — обиженно перебила его Гретхен, — и теперь вместо твердых шестисот долларов в месяц мы имеем пятьсот, причем далеко не гарантированных.