Экалавья посмотрел на Ашвасену.

— Ты научился говорить и убеждать не хуже Такшаки!

— Так ты идешь?

Экалавья поднял перед глазами свою четырехпалую правую руку. Отсутствующий большой палец сильно зудел. В голове мелькнул образ младшего из двоюродных братьев, сжавшего в руке нож. Нишадец всклочил на ноги, игнорируя боль, пронзившую все тело. Он пристально посмотрел в лицо нагу.

— Да!

Радостно вскрикнув, Ашвасена обнял Экалавью. Не теряя времени, наг и нишадец, ставшие друзьями, отправились в путешествие по темным джунглям Кхандавы.

* * *

— Я не уверена, отчего мое сердце так часто бьется! От страха или от счастья?

Гандхари чувствовала, как дрожат холодные пальцы ее супруга. Мир вокруг них был погружен во тьму. Только что ушел Видура. Царь пытался сохранить хладнокровие перед Первым советником, но как только он скрылся за дверью, Дхритараштра повернулся к жене. Она ничего не сказала, да и не хотела говорить. Царица пыталась молиться, но слова утешения ускользали от нее. Тело и разум Гандхари находились в оцепенении.

От нее не укрылось молчаливое облегчение, испытанное Дхритараштрой от новости, принесенной Видурой. Страх обдал холодом все ее тело. Она спрашивала себя, осознал ли ее муж то, на что намекал Первый советник. Видура ушел, но его слова зловеще висели в воздухе.

Дхритараштра задал вопрос Гандари:

— Мог ли Суйодхана действительно сделать нечто подобное?

Царь находился в уверенности, что их первенец не способен совершать недостойные деяния. Гандхари не могла полностью согласиться с супругом. Она отошла от царя и стала искать окно, желая уловить мягкое касание ветерка. Царица хорошо слышала тяжелое дыхание Дхритараштры. Несчастный! Когда много лет назад Бхимша привел ее во дворец, ее потряс вид ее будущего мужа. Неудивительно, почему Бхишма вторгался в чужие страны и силой добывал невест для царевичей Хастинапура! Гандхари помнила и ужас, и дрожь, при первой встрече с Дхритараштрой, при первом взгляде на его невидящие глаза. Крепко обняв Шакуни, она разглядывала окружающее их великолепие. Ей хотелось выглядеть гордой и независимой под взорами любопытных придворных. До нее доносились голоса, обсуждавшие иноземный подарок Великого регента своему слепому племяннику. Кто-то сочувствовал ей, кто-то недобро шутил. В неожиданном порыве, граничащим с безумием, Ганлхари оторвала от шали ленту ткани и завязала себе глаза. С того дня она разделила слепоту своего супруга.

— Зачем ты это сделала, дочка? — спросил ее тогда пораженный Бхишма, и эти его слова она отчетливо слышала до сих пор.