Семен ухмыльнулся:

— Что ты будешь делать с дипломом Московского университета? Прокурор здесь есть, да тебя и не поставят; судьи выбраны и работают неплохо. Штаты учителей укомплектованы. Лектором в райком с выговором не возьмут. Что же остается? Крутить в типографии печатную машину?

Семен налил в стопки водки:

— Давай по махонькой. За все хорошее.

— Не буду. Эта гадость вызывает у меня отвращение. Ты же знаешь, я и раньше ею не увлекался.

— Нет, все-таки выпей… В гостях у меня бываешь не так уж часто, — обернувшись в сторону кухни, Семен окликнул жену: — Оксана, у тебя где-то грузди соленые были. Давай-ка их на стол.

— Да что ты выдумал, — донесся из кухни виноватый голос Оксаны. — Уже неделю как кончились, а ему все грузди.

— Ну сходи к бабке Регулярихе, у нее всегда грибки водятся. Скажи, что я заболел, ничего в душу не идет.

— Будет тебе молоть-то… Секретарь райкома комсомола ходит попрошайничать по улице; видите ли, закусить ему нечем.

Дмитрии окинул взглядом стол, на котором стояли тарелки с ветчиной, солеными огурцами и огромная сковорода с яичницей, хлеб, нарезанный крупными ломтями.

— Стол царский. Чего тебе еще?

— Нет, Митя, — перевел на другое разговор Семен. — Я бы на твоем месте поступил по-иному. Тем более у тебя такая преданная жена. Случись беда — пойдет за тобой на край света.

— Что бы ты сделал?

— Я бы ни за что не выехал из Москвы. Пошел бы работать на завод, сел бы за баранку грузовика, стал бы подносить кирпичи на стройке… Все что угодно, но не вернулся бы битым в родное село. Здесь тебя не поймут. Вернее, не захотят понять.

За окном моросил обложной мелкий дождь. Со стороны озера на село надвигалась огромная черная туча. Она плыла над потемневшим лесом, все больше и больше разрастаясь.

— Я, пожалуй, пойду домой, да и тебе некогда со мной рассусоливать. Шофер твой уже посматривает из кабины. Видишь — то на часы глянет, то на окно. Куда сейчас путь держишь? — спросил Дмитрий.

— Мне нужно нажимать на все педали. Этот дождь, которого не было все лето, может испортить всю обедню: молотим хлеб, а зерно девать некуда, преет, — лицо Семена как-то сразу посуровело. На нем уже не было того молодеческого задора, которым светилось оно полчаса назад. — Ксаночка, собери-ка мне в дорогу что-нибудь пожевать, да пару рубах положи. Не забудь портянки и спички.

— Ты надолго? — донесся из кухни голос Оксаны.

— Пока не объеду район — не жди.

Накинув на плечи дождевик, Семен подхватил на руки вещмешок, который подала ему, жена, и вышел на улицу. Следом за ним, попрощавшись с Оксаной, спустился по порожкам крыльца Дмитрий.