– Возвращайся в постель, зачем ты поднялась? Что это за ночь, он ведь никогда у нас не оставался, разумеется, он может закричать. Это не должно повториться. – И все это время он искал мои лекарства, которые механически и почти не глядя он отмерил и протянул мне, и тут я уже окончательно проснулась, он-то хотел дать мне наркотик, чтобы оглушить меня, чтобы избавиться от той, в которой разочаровался, потерял веру, опустил руки, с того самого момента, когда наткнулся на зонтик, который я принесла домой, вернувшись из магазина.

– С чего вдруг ты решила это купить? – поинтересовался он.

А я ответила, что ничего я не решила. Он оказался в моей хозяйственной сумке по ошибке, и я не заплатила за него ни копейки.

На следующий день я вернулась домой уже с двумя зонтиками и большой коричневой кружкой.

– Как просто, оказывается, украсть что-либо, – задумчиво произнесла я. – Это вовсе не означает, что я все это стащила… Я даже и не почувствовала, как это произошло, но интересно, кто все-таки подложил это мне. Кто и зачем.

Он поднял палец к потолку:

– Что за дурацкие выходки ты себе позволяешь? Я требую, чтобы ты прекратила это раз и навсегда.

Несколько дней я безвылазно просидела дома, а потом отправилась в магазин, чтобы вернуть все на место, но они уже поджидали меня там. Они, похоже, еще раньше запомнили меня и схватили, не дав ничего объяснить. Какой-то молодой продавец затолкал меня в угол и настоял на том, чтобы администрация вызвала полицию. Более того – в конце концов они задержали и Иегуду, который примчался из университета, чтобы опознать меня, что он и сделал. Вид у него был испуганный, и он был бледен как мел. Я была голодна и устала до смерти. Но он не пожелал даже поговорить со мной. Ему пришлось заискивать перед полицейским, толстым сержантом, который успокоил его, ибо был знаком с делами такого рода и понимал, что к чему, вовсе не собираясь раздувать этот инцидент и добывать какие-либо показания для того, чтобы заслужить поощрение по службе. Наоборот, он проявил поистине человеческие качества, проявил понимание, хотя и выглядел достаточно примитивным служакой, и отпустил меня без лишних слов, позволив себе лишь прочитать короткую нотацию Иегуде.

По пути домой мы не говорили друг с другом. Ни слова. Иегуда кипел от бешенства, он только бросал на меня косые взгляды, как если бы видел меня впервые. Домой мы тоже вошли молча. Я что-то съела, приняла душ и из последних сил добралась до постели, не обменявшись с ним ни словом. Но в момент, когда я уже погружалась в сон, я почувствовала, что он смотрит на меня.