— Каких пыток, Ваня?

— Ее же пытали, капитан!

— С чего ты взял?

— Ну… Люди с собственными пальцами так просто не расстаются. Только по принуждению. В наше время пытают в двух случаях — узнать, где деньги лежат, или же заставить человека подписать какие-то бумаги… Деньги у нее вряд ли были, а вот бумаги… Скорее, бумаги… Я мог бы еще кое-что сказать тебе, капитан, но боюсь, это преждевременно… Ты не поверишь.

— Конечно, не поверю! — Зайцев поднялся, постоял в раздумчивости, раскачиваясь взад-вперед. — Хорошо. Я выполню твою просьбу. О результатах доложу лично. Где тебя найти?

— Сороковой километр, — Ваня беспомощно развел руки в стороны. — Где же еще… Там теперь мое место. В картонной коробке из-под телевизора. Неплохая коробка, — продолжал Ваня вполголоса — он уже разговаривал сам с собой. — Только вот сырости боится… Протекает, морщится и перестает быть коробкой.

— Хорошо, Ваня, — Зайцев похлопал бомжа по плечу. — Я все сделаю.

— Только это… Не тянуть бы… Можно опоздать.

— Куда опоздать? — оглянулся Зайцев уже от машины.

— За событиями можно не поспеть.

— Будут события?

— Грядут, — улыбнулся Ваня.

— Неужто убийство опять затевается? — куражась, спросил Зайцев.

— Наконец-то, капитан, ты начал что-то понимать. У нее же родственники, наверно, есть… С ними тоже будут разбираться.

— Ну ты даешь! — протянул Зайцев и с силой захлопнул дверцу машины.

Через два дня Ваня проснулся от громких стуков — кто-то колотил по картонному верху его коробки. Выбравшись наружу, он увидел капитана. Тот стоял с суковатой палкой в руке и радостно улыбался.

— Я приветствую вас в это прекрасное утро! — весело сказал Зайцев.

— Тем же концом по тому же месту, — проворчал Ваня, разминая ладонями слежавшееся за ночь лицо. Потом, кряхтя, поднялся, присел — ноги тоже затекли, все-таки коробка была ему тесновата.

— Как прошла ночь? — продолжал веселиться Зайцев.

— Прошла, и слава богу.