— Видел, как ты играла сегодня в эпизоде на полянке. Это было здоровско.

— Чудак, мы же артисты. Надулся? Зря. Привыкай, такая у меня профессия. Хочешь, приду к тебе после полуночи? Или уже не хочешь?

— Сегодня у меня постный день.

— Ну и глупо.

После ужина капитан снова забрал Мухина играть в преферанс.

— Я только на пару часиков, — сказал врач Ларисе.

— Хоть до самого утра, — ответила ему любовница.

За Кинешмой «Дядюшка Тартар» вошел в область густого тумана. Я сидел в одиночестве на носу средней палубы и накачивался пивом «Радебергер», пока не стал засыпать. Отправившись в свою каюту, лег и сразу уснул. Где-то в полночь ко мне кто-то настойчиво стучался, но я не открыл. Спустя еще пару часов снова раздался стук, разбудивший меня. Это наверняка была Аида, но сердце вдруг стало подсказывать мне, что это Птичка. Я взволнованно встал и открыл дверь каюты. В коридоре стоял Игорь Мухин.

— Пусти переночевать, — попросился он.

— Забавно, — сказал я. — Ну входи, что с тобой делать.

— У тебя есть водка?

У меня была водка, и мы взялись ее пить, закусывая оставшимися от Углича грибочками, а потом купленным в Плесе отличным арбузом. Птичка не пустила его в их каюту, потому что он засиделся за пулькой до половины третьего ночи. Он был расстроен и растерян. Видать, уходя от Цокотухи, он уповал на какую-то сказочно-романтическую жизнь с Птичкой, полную лишений, но и долгой страстной любви. Потихонечку водочный ручеек дотащил нас до той пристани в разговоре, где можно было задавать откровенные вопросы, и я спросил, как вообще их угораздило сойтись вместе, разрушив одну крепкую и устоявшуюся семью и срубив зеленый росток другой свеженародившейся семьи.

— Мне трудно тебе это объяснить, — сказал он. — Сам я никогда не предполагал, что в моей жизни может такое случиться. Я очень любил Машу… нет, я и сейчас очень люблю и скучаю по ней. Не просто скучаю — тоскую, маюсь. Лариса — как наваждение. Все началось с того, что она стала ходить ко мне лечиться. У нее был особенный случай, очень редкий в гинекологии. Мне было невероятно трудно и интересно заниматься ею. Операцию я провел блестяще и теперь она может иметь детей. И вот, поверишь ли, я изначально влюбился не в саму Ларису, а в ее случай в медицине. Врач бы меня понял. Может быть, поймешь и ты. Представь себе: я сделал из нее женщину, способную рожать. Это все равно, как если бы я вообще сделал ее своими руками. И какая-то неведомая сила после этого потянула меня стать отцом ребенка, которого она теперь может родить.

— То есть?.. Вы что же, ждете ребенка? — почти в ужасе воскликнул я.