Он спустился с лестницы и отворил дверь, которая вела из общей комнаты в мастерскую, намереваясь выпустить Джипа, но остановился на пороге, внезапно пораженный при виде Адама, в грустной задумчивости сидевшего на скамье, бледного, неумытого, с провалившимися, безжизненными глазами, почти походившего на пьяницу утром. Сет, однако ж, в одно мгновение понял, что эти признаки означали не пьянство, а большое несчастье. Адам молча взглянул на него; Сет подошел к скамье и сам дрожал так, что не был в состоянии заговорить в ту же минуту.

– Да будет милость Господня с нами, Адди! – сказал он тихим голосом, садясь на скамью рядом с Адамом. – Что случилось?

Адам не мог говорить: крепкий человек, привыкший подавлять признаки горя, почувствовал, что сердце его было слишком полно, как сердце ребенка, при этом первом прикосновении сочувствия. Он бросился Сету на шею и зарыдал.

Сет приготовился теперь услышать самое худшее, потому что, припоминая даже детские годы, он не помнил, чтоб Адам рыдал когда-нибудь прежде.

– Неужели смерть? Умерла она? – спросил он тихо, когда Адам приподнял голову и старался прийти в себя.

– Нет, голубчик, но она ушла, ушла от нас. Она вовсе и не была в Снофильде. Дина отправилась в Лидс, в пятницу было две недели, в тот самый день, когда Хетти уехала отсюда. Я не мог узнать, куда она девалась после того, как приехала в Стонитон.

Сет безмолвствовал от крайнего изумления: он не знал ничего такого, что могло бы ему внушить причину, по которой Хетти бежала.

– И ты вовсе не подозреваешь, что могло ее побудить к этому? – спросил он наконец.

– Она не могла любить меня, ей неприятна была наша свадьба; когда срок подходил ближе, должно быть, это, – сказал Адам.

Он решился не упоминать ни о каких других причинах.

– Я слышу, что матушка шевелится, – сказал Сет. – Нужно ли сказать ей об этом?

– Нет, нет еще, – сказал Адам, вставая со скамьи и откидывая волосы с лица, будто хотел прийти в себя. – Я не могу еще говорить с нею об этом и тотчас же должен предпринять новое путешествие после того, как схожу в деревню и на господскую мызу. Я не могу сказать тебе, куда я отправляюсь, и ты должен объявить ей, что я отправился по делу, так как никто не должен знать что-нибудь о том. Теперь я пойду вымыться.

Адам пошел к двери мастерской, но, сделав несколько шагов, обернулся и, встретив глаза Сета спокойным, грустным взглядом, добавил:

– Я должен взять все деньги из жестяной кружки, друг, но если что-нибудь случится со мною, остальное будет твоею собственностью для того, чтоб заботиться о матери.