Но в эти неуловимые тонкости хладнокровной тосканской политики[131] Пьер пока еще не был посвящен – до настоящего времени его жизненный опыт не обладал для этого ни разнообразием, ни достаточной зрелостью; кроме того, он также был слишком великодушен сердцем. Однако позже, в более зрелые годы, хотя его доброта все же не позволит ему воплотить в жизнь принципы, подобные тем, о коих мы только что рассказали, тем не менее ему хватит ума ясно понять их практичность, в коей, впрочем, не всегда состоит вся суть. Но как правило, сие подтверждается мировым опытом, что люди отказываются от единственного средоточия всей проницательности, коя не открывается по-настоящему в их обычной будничной жизни. Это весьма распространенная ошибка иных людей, неразборчивых, язычески мыслящих, эгоистичных, беспринципных или откровенных мошенников, – полагать, что верующие, или великодушные, или добрые люди не обладают необходимыми знаниями для того, чтобы стать неразборчиво эгоистичными, не обладают достаточными навыками, чтобы обратиться в беспринципных мошенников. И вот – благодарение миру! – есть множество шпионов на этой земле, кои пребывают в заблуждении насчет странствующих простаков. А эти странствующие простаки кажутся поступающими по принципам, кои в определенных случаях мы не так уж стремимся усвоить, показывая, что мы уже и так знаем очень много, при этом скорее производим неблагоприятное впечатление невежественных. Но здесь мы балансируем на грани мудрости такого сорта, коей очень хорошо обладать, но в коей очень недальновидно признаваться. Все же есть те, кто, по сути, порвал с миром, и все, что связано с этим миром, стало им настолько безразлично, что они мало заботятся о том, в каком простом светском неблагоразумии их можно обвинить.

Если таковыми не были его сознательные рассуждения, подобно искренне-благожелательным или нейтральным размышлениям, кои мы впервые перечислили выше, это точно были какие-то родственные им рассуждения, кои побудили Пьера прямо, по-мужски, полностью принять предложение кузена погостить в его доме; благодарить его снова и снова за проявленную невероятную доброту касательно заранее нанятых слуг и прочего, да и за хлопоты о серебре и фарфоре, но напомнить ему, тем не менее, что он ни разу ничего не упомянул о винах, и просить его запастись несколькими дюжинами самых лучших марок. Он был бы также весьма признателен, если тот лично приобретет у своих лучших знакомых торговцев небольшой мешок настоящего кофе мокко; но только пусть Глен прикажет, чтобы кофе не был ни молотым, ни жареным, поскольку Пьер полагает, что оба эти дела, чрезвычайно важные и определяющие вкус напитка, должны быть выполнены непосредственно перед его приготовлением и подачей к столу. Он не сказал, что заплатит за вина и мокко, рассчитывая на простую невнимательность со стороны своего кузена, и намекал на лучший для этого способ. Он заканчивал свое письмо фразой, что, хотя слухи о назначенном дне и скором бракосочетании были, к сожалению, преувеличены, все же он не оставит щедрое предложение Глена как просто основанное на том предположении и, следовательно, не будет заблуждаться, но, наоборот, рассматривает его как всецело правильное для любого времени, кое будет удобно Пьеру. Вне всяких сомнений, он был обручен и надеялся жениться прежде, чем сойдет в могилу; и меж тем Глен его обяжет, если даст знать старому клерку, чтобы тот съехал.