Это правда, как я уже давно сказал раньше, что природа в Седельных Лугах очень рано стала восприниматься Пьером как благословение – она играла для него в воздушные трубы с голубых холмов и нашептывала ему тайны гармонии в говоре своих родников и в шуме лесов. Но в то же время, как природа очень рано и очень обильно питает нас, она сильно запаздывает в обучении нас правильной методике, когда мы садимся на нашу диету. Или сменим метафору – скажем, есть бескрайние каменоломни прекрасного мрамора; но как его добыть, как надолбить его долотом, как построить храм? Молодость должна тогда совсем покинуть каменоломни на некоторое время, и не только отправиться в путь, чтобы добыть инструменты для работы на каменоломне, но должна прямиком отправиться изучать архитектуру. Открыватель каменоломни предшествует резчику по камню; и резчик по камню предшествует архитектору; и архитектор предшествует появлению храма, ибо храм венчает мир.

Да, Пьер не только не был архитектором в то время, Пьер и впрямь был тогда очень молод. И нередко замечаешь, что, ломая камень на руднике ради драгоценных металлов, много отходов этой добычи сперва мучительно прорабатывают и отбрасывают прочь; и, таким образом, кто-то, ломая камень в поисках золота гениальности, сперва вытаскивает на свет божий много глупости и банальности. Счастье было бы, если б у человека внутри помещалось некое хранилище для его же хлама подобного сорта, но человек подобен временному арендатору жилища, который не имеет права хранить лишние вещи в подвале, а вынужден выставить их прямо на улицу перед входной дверью, чтобы городские мусорщики забрали их на свалку. Наилучший способ навеки избавиться от своих банальностей – это существенно опустошить самое себя да создать из них книгу, ибо, единожды записав их в свою рукопись, можно потом сжечь книгу в огне, и все будет прекрасно. Однако рукописи не всегда попадают в огонь, и поэтому скверных книг – подавляющее большинство по отношению к тем, в коих есть положительные стороны. Любой, по-настоящему искренний человек, будучи автором, никогда не станет торопиться, точно называя период, когда же он полностью освободится от ненужного хлама да отыщет золото на своем руднике. Правда такова, что, чем больше умудрен жизненным опытом человек, тем больше недоверия он выказывает по определенным вопросам.

Довольно широко известно, что лучшие творения лучших умов человечества обычно расцениваются самими творцами как простые, незрелые работы новичка, как совершенно никчемные, за исключением первых шагов для вступления в великий Божий университет после смерти. Определенно, если какие-то выводы и можно подчерпнуть из наблюдений за обычной жизнью самых популярных авторов, тех, чьи превосходнейшие произведения стали до глупости популярны в мире, то можно заметить, что сии авторы не только очень жалки и ничтожны, но часто оказываются положительно неприятны, у них порой не сыщешь ни одной книги в доме. Для относительно посредственных умов, в отличие от умов высшего разряда, сии предполагаемые соображения могут оказаться столь печальными и неподходящими, что они становятся невнимательными к тому, что пишут; эти люди усаживаются за свои письменные столы с неудовольствием, и их удерживает там – жертв мигрени и боли в спине – только стойкое убеждение в своем подчинении некой общественной необходимости. Одинаково пустяковыми и презренными становятся в их глазах их же произведения, сочиненные таким образом – рожденные нежеланием и счетом от булочника, рахитичные отпрыски своих родителей, кои с небрежением относятся к самой жизни и безразличны к жизненному началу, кое она в себе содержит. Не позволим ограниченному миру и на миг вообразить, что какое-то тщеславие таится в подобных умах, они лишь наняты для того, чтобы появляться на подмостках, и не по доброй воле требуют внимания публики; их крайне живой румянец и блеск не более чем румяна, кои после в уединении омываются горчайшими слезами; их смех звенит только по пустому поводу, и ответный смех совсем не кажется им смехом.