Нет ничего столь же лживо-привлекательного, как печаль; сначала мы становимся печальны, когда у нас нет никакого увлекательного занятия, а после мы продолжаем печалиться, потому что под конец отыскали удобный диван. Пусть даже и так, сие очень может быть, что я, дойдя до сего спокойного ретроспективного маленького эпизода в карьере моего героя – этакого спокойного мелководья широкого водоема Таппан Зее[157] моего во всем остальном глубокого и стремительного Гудзона[158], – я тоже начинаю лениво растекаться и становлюсь безобидно-печальным и сентиментальным.

Словом, то, что до настоящего времени мы поведали о Пьере да о том ненужном хламе, который в некоторых случаях бывает неизбежными первыми плодами гения, никоим образом не противоречило факту, что первые опубликованные работы многих неплохих авторов имели признаки зрелого гения, ибо мы не знаем, как много своих произведений они сперва отправили в огонь или тайком опубликовали в своей собственной голове, да запретили их там столь же быстро. И у очень молодых авторов на низших ступенях их немедленного литературного успеха сие будет заметно почти неизбежно – заметно, что своим быстрым успехом они обязаны главным образом некоему своему богатому и уникальному жизненному опыту, который воплотился в книгу, и оттого, что сия книга содержит в себе подлинную жизнь да отпечаток личности самого автора, ее можно справедливо назвать настоящей; таким образом, множество удивительно оригинальных книг бывает творениями весьма неоригинальных умов. В самом деле, человеку достаточно быть просто немного внимательным, и последний лоскут его тщеславия полетит прочь. Мир всегда будет болтать об оригинальности, но никогда еще не было незаурядного человека, предполагаемого миром в сем смысле, сам первый человек – который, по словам раввинов, был также и первым автором, – не был при этом первоначальным, ибо единственный подлинный автор есть Бог. Постигни Мильтона участь Каспара Хаузера[159], Мильтон был бы столь же пуст и бездеятелен, как тот. Ибо, несмотря на то что обнаженная душа человека определенно содержит некий скрытый элемент умственной продуктивности, все же никогда еще не бывало ребенка, рожденного при участии лишь одного родителя; видимый мир жизненного опыта дает то живоносное семя, кое оплодотворяет муз; двойственные действенные гермафродиты не более чем ложь.

В мире бесконечно звучит много вздора на все эти темы, поэтому не порицайте меня, если и я внесу свою скромную лепту. Человек не может говорить или писать без того, чтобы не выставить свою душу беспомощно распахнутой на всеобщее обозрение, в то время как неуязвимый рыцарь ходит с опущенным забралом. Однако поболтать бывает приятно, приятно скоротать время за беседой, прежде чем мы отправимся в постель; наши речи становятся более захватывающими, когда нам, словно бродячим импровизаторам из Италии, платят за сотрясение воздуха. И мы будем только очень признательны, когда слушатели, зевая, отпустят нас восвояси вместе с несколькими дукатами, кои мы заработали.