точно так же, как мечтал рубить фашистов, рубит легионеров Пилсудского.

Он удивился, когда папа, увидев книгу, сказал:

‐ Это про нашу молодость.

Конечно, папа был прав, но, вопреки сознанию, так и осталось в душе ощущение, что

Николай Островский написал не о папиной прошедшей молодости‚ а о его, Васиной, молодости, которая еще впереди. По нескольку раз смотрел он «Чапаева» и «Веселых

ребят».

При игре в Чапаева Вася брал себе роль Фурманова а в Чапаевы определял Вильку. А

тому только этого и надо было.

Преследуемых каппелевцев с удовольствием изображал Джек. Потянуло на весну, и

теперь он не дрожал на улице. Он нырял в осевшие сугробы, сбивал Вильку с ног и

удирал, подбрасывая бесхвостый зад. В него стреляли снежками, он ловко увертывался, а, разгорячившись, прыгал навстречу снежку, хватал его пастью и жевал, глядя на

противников шаловливым глазом.

Кончился учебный год, и папа привез Элю. Вася с Мишей встретили их на вокзале.

Они не поцеловались, не было у них такой привычки, Вася только обнял сестренку, с

нежностью похлопал ладонью по худым лопаткам и почувствовал себя так, будто

вот уже и проехал к маме большую часть пути.

‐ Мама велела, чтобы мы вдвоем приезжали,‐ насупясь, сказала Эля.

‐ Конечно! ‐ воскликнул Вася.

На второй круг пошла басандайская жизнь. Ребята встретились так обычно, будто и

не разлучались на зиму. Потому, что ли, было так, что для них не существовало пустынной