Я же говорю, он разбил их наголову, и когда он умолк – наступила тишина, как после бури. Наконец один маленький человечек – впрочем, сейчас они все казались маленькими – высунулся из-за других и пропищал, точно грачонок из разоренного гнезда: «И все-таки, генерал, похоже, что вам придется начать войну против Англии».
«А что, – мигом обернулся к нему Большая Рука, – мое прошлое наводит вас на мысль, что я
«О, генерал, – говорят они ему, – вы нас не так поняли!»
«Очевидно, – говорит он. – Но я знаю свой долг. Мир с Англией нам необходим!»
«Любой ценой?» – спрашивает тот, с птичьим голосом.
«Любой ценой, – повторяет Большая Рука. – Пусть перехватывают наши суда, забирают наших людей, но мы…»
«А как же Декларация независимости?» – вмешался еще один.
«Исходите из фактов, а не фантазий, – говорит Большая Рука. – Соединенные Штаты не в состоянии сейчас воевать с Англией».
«Но нельзя пренебречь общественным мнением, – вылез другой. – В Филадельфии необычайный накал страстей!»
Тут он поднял свою большую руку.
«Господа, – говорит он, медленно так говорит, но слышно его далеко… – Я должен думать о судьбе нашей страны. Позвольте заверить вас, господа, что договор с Великобританией будет заключен. Даже если во всех городах Америки станут жечь мои изображения».
«Любой ценой?» – снова каркнул грачонок.
«Договор будет заключен на любых условиях. У меня нет другого выхода».
И он повернулся к ним спиной. Джентльмены переглянулись и заспешили к своим лошадям. Президент остался один; и тут я увидел, что он уже старик.
В дальнем конце просеки показались Красный Плащ и Сеятель Маиса: оба верхом, с таким видом, будто случайно проезжали мимо. Генерал поднял голову, плечи его распрямились, и он сделал шаг вперед с радостным криком «Хоу!».
На эту встречу стоило посмотреть. Трое высоких, величественных вождей приближались друг к другу: двое из них – точно разукрашенные статуи среди осенней листвы. Два пышных убора из перьев разом склонились вниз – все ниже и ниже… Потом они сделали знак, который индейцы делают только в Священном Вигваме: взмах правой рукой у самой земли с одновременным сгибанием левого колена, – и эти гордые орлиные перья почти коснулись его сапог.
– И что это значило? – спросил Дан.
– Что значило! – вскричал Фараон. – Да ведь так у нас… так вожди рассыпают священную муку перед… о! в общем, это огромная честь, и тот, кому ее оказывают, – очень большой вождь.