Он прочитал молитву к ангелу-хранителю, закрыл глаза и услышал стук копыт. Всадник был совсем рядом, он проехал мимо здания, где были кельи, но где остановился - Устин понять не мог.

В конце концов он неожиданно для себя уснул.

Наутро, едва открыв глаза, он вспомнил про всадника. Был лишь один способ убедиться, что конь - не сонное видение. Вычитав правило и отстояв службу, позавтракав и получив благословение отца-настоятеля на огородную работу, Устин поспешил к грядкам. Он обошел едва ли не все хозяйство, пока нашел отпечатки подков. И призадумался - они вели от Рождественского монастыря вверх, к каменным зданиям Сретенской обители, вниз же следов не обнаружилось, как будто всадник вместе с конем остался в обители. Устин задумался - человека можно спрятать в келье, но куда же отвели коня?

Три года в полицейской конторе дали себя знать - он испытал безумное желание разгадать сию загадку. И не ради какой-то возвышенной цели, а просто потому, что проснулось любопытство.

Устин знал, как допрашивают свидетелей - он столько этих опросных листов переписал, ссорясь и мирясь со стариком Дементьевым, что получилось бы много больших книг, как в нетронутой архаровской библиотеке. Знал он, как ставятся словесные ловушки. Знал, как обыскивают, знал, как сопоставляют разноречивые сведения. Сам всем этим, правда, не занимался, но - знал. А память он имел неплохую.

Он не завидовал архаровцам, прибегавшим в Рязанское подворье с горящим взором и трепещущей добычей. Эта бурная жизнь со всеми ее синяками и шишками, архаровскими нагоняями и дешевой водкой, была ему чужда - он всегда предпочитал деяния духа деяниям тела. Он наблюдал - и только. Но именно теперь любопытство погнало его по следу…

Однако докопаться, куда подевались всадник с конем, ему не удалось - он был выловлен отцом Аффонием и препровожден сперва к рукомойникам - вымыть руки, а затем и в келью.

- Радуйся, свет мой, теперь-то ты и Господу, и обители послужишь, - сказал инок. - Огород поливать всякий трудник может. А ты грамоте знаешь.

Без стука вошел отец Флегонт, положил на столик стопку бумаги, рядом поставил чернильницу.

- Сейчас перья принесу, - сказал он. - Зачинишь сам, как тебе угодно. В трапезную сегодня не спускайся, я к тебе Никитку с обедом пришлю. Потрудись, чадо, тебе зачтется.

- Да что делать-то? - спросил немало удивленный Устин.

- Копии снимать. Вон, видишь, лист с двух сторон исписан? И ты так же пиши. Такое тебе вышло послушание. Сам знаешь - нам государыня лишней копейки не даст, доходы невелики - на пропитание бы хватило, а тебе к зиме сапоги надобны, а отцу Онисиму - рясу новую, да дрова, да иконостас отец архимандрит решил подновить, а денег где взять? Треб ты не отправляешь, остается трудоделание. Радуйся - в келье сидя, не на солнцепеке, послужишь. Нам не впервой такой заказ исполнять, а платит благодетель хорошо. Отец игумен завтра молебен хочет отслужить ему во здравие. Ну, Господь с тобой, трудись.