– Федя! А я-то как же?! - и Демка зачастил взволнованно, глядя в глаза товарищу с той истовостью, какая нередко бывает у записных врунов: - Это ж ты во всем виноват! А мне - расхлебывать! Кабы ты сюда не полез…

Одно Федька у Архарова все же перенял. Его кулак в нужную минуту действовал самостоятельно, не спросясь хозяина.

Даже не глянув на поверженного Демку, Федька перекинул ноги через подоконник, ухватился за простынную ленту и прыгнул вниз.

Ему удалось, оттолкнувшись ногами от стены, долететь до крыши навеса. А уж с нее соскочить на мягкую землю было несложно.

Очевидно, Каркан и Бурмяк, которых звала девка, находились в доме, потому что во дворе Федька обнаружил, выскочив из-за угла дома, ту самую троицу, что его впустила в калитку.

Нельзя сказать, что он был совсем безоружен - нож при себе имел, да и веревка в опытных руках на многое способна. Но против него было трое здоровых мужиков - и вряд ли жалостливых.

Федька достал нож и взял его в левую руку, а правую сжал в тугой кулак. Это был не простой кулак - а с закладкой. При правильном поединке за такую закладку, коли обнаружат, зрители могли и изувечить. Но вот беда - в жизни архаровцев почитай что и не было тех правильных поединков, того знаменитого охотницкого боя, которым раньше государей тешили. И многие таскали с собой кусочек свинца или подходящий камушек, чтобы зажать в кулаке.

– А ну, а ну, - сказал ему здоровенный одноглазый детина, выходя первым. - Ишь, голубчик! А ну!…

Федька сдвинул черные свои брови, набычился.

Он мог, разумеется, отступить. В доме его убивать бы не стали - связали бы до возвращения Каина, который знает способности архаровцев и уж нашел бы, что предложить Федьке. Но это значило бы - спастись ценой жизни своего командира.

Архаровцы были невеликие любители благородно изъясняться. Их красноречие было такого качества, что случайно оказавшиеся рядом бабы и девки бешено краснели - или же ни слова не понимали. Отродясь никто из них Архарова командиром вслух не называл.

Но они были повязаны круговой порукой не только друг с дружкой. В кругу этом оказался и обер-полицмейстер.

Он вроде бы и недорого заплатил за свое право быть их предводителем - несколько раз самолично возглавил своих архаровцев в таком деле, где требуются литые кулаки и умение отчаянно биться. Дрался он в охотку, драка веселила его - но вот ведь какое следствие имели те побоища: в глубине души каждый архаровец считал его не бывшим Преображенского полка офицером, не полковником, не обер-полицмейстером, а вожаком. Главарем, коли угодно. Пертовым мазом, как повелось звать его заглазно.