– И чем скорее он туда поскачет, тем лучше, - добавил Левушка. - Ваня, учти - его там могут знать как Антона Фалька. И что Елизарьев более в полиции не служит, им там тоже неизвестно…

– Слушай, Тучков, кто из нас двоих обер-полицмейстер? - полюбопытствовал Архаров. Но без злобы - он уже видел, что Ваня и Левушка рассуждают правильно.

На Пресне Ваню высадили. Был он в простом армяке, так что полицейского мундира своими драными ноздрями не позорил. Архаров выдал ему полтину мелочью на извозчика и прочие расходы: где трезвый молчит, там ублаготворенный в трактире - все сведения внятно излагает…

Ваня растолковал Сеньке дорогу. Сенька, всю жизнь проживший в Москве, многие Ванины приметы знал, чего не знал - переспрашивал. Наконец расстались.

Они остались в экипаже вчетвером - Архаров Левушка, Саша и Никодимка, причем Никодимка молчал и смотрел в пол, стараясь занимать как можно менее места и не привлекать к себе внимания.

За экипажем ехали верховые - Михей Хохлов, Сергей Ушаков, Макарка, одетый хуже нищего, Максимка-попович, Устин Петров с котомкой, в которой были подрясник, скуфеечка и еще кое-что. Прочие были на Ходынском лугу.

Архаров молчал, поглядывая то на Левушку, то на Сашу, наконец им обоим предпочел окошко.

Он ехал по местности совершенно сельской. Редко выезжая за городские ворота, он плохо знал окрестности Москвы и изучал их настороженно. Знал только, что экипаж катит по Большой Звенигородской дороге, и, стало быть, сейчас где-то справа будет Хорошево.

С Хорошевым было что-то связано… кроме лошадей, понятное дело, вся Москва знала, что тут стоит огромная конюшня на каменном основании и выращиваются для нужд двора кони привозных пород… кто-то рассказывал, что уж более сотни лет эта местность служит для коневодства, потому что на заливных лугах удобнее всего выпасать кобыл с жеребятами…

Конюшню Архаров, ни разу тут не бывав, признал по парадной въездной башне, установленной за год до чумы.

За Хорошевым дорога свернула налево.

Когда подъехали к реке, оказалось, что ни Ваня, ни Сенька тут давно не бывали - не брод, а основательный наплавной мост соединял Хорошево с угодьями Серебряного Бора. Это был полуостров с озером посередке, окруженным болотами, прекраснейшее место для охоты на птицу и в особенности на цаплю, тут же на вершинах сосен гнездились соколы-сапсаны. Дорога же была такова, что обер-полицмейстер возблагодарил Господа, наславшего жару, - сейчас-то сухо, а осенью сюда на колесах и не суйся, засосет выше ступицы.

Через лес ехали под птичий звон и свист, особенно выделялись громкие и бойкие трели зябликов. Архаров даже видел несколько раз этих нарядных веселых птах, вызвавших совсем неожиданное размышление: головка у зяблика серая, спинка - коричневая, ниже - желто-зеленая, брюшко и грудка - винного цвета, на крылышках белые зеркальца; коли бы какой щеголь позволил себе это сочетание оттенков, смотрелся бы уродом и в гостиных был бы осмеян; птаха же почему-то кажется нарядной и красивой.