Он наслаждался тишиной - подлинной, чуть-чуть приправленной птичьими голосами и какими-то непостижимыми водяными шорохами. И вдруг тишина сделалась тяжелой. Он понял и выпрямился.

Архаровцы молча ждали приказаний.

– Ну, что, молодцы, посчитаемся за Демку? - спросил он. Ответа не требовалось.

Устин был уже одет в подрясник, а кафтан спрятал в экипаже. К счастью, он, ведя наружное наблюдение в монашескм образе, уже с неделю не брился, Вид был достоверный. Босоногий Макарка в лохмотьях смотрелся менее натурально - парень за последнее время вырос и мало был похож на жалкого сиротку. Вот как раз сиротки в полицейской конторе и недоставало - но Архаров прогнал мысль о поисках новых парнишек для службы на побегушках.

Среди ждущих приказа архаровцев обер-полицмейстер заметил своего камердинера. Никодимка из любопытства, свойственного его званию, стоял там, где мог услышать нечто занимательное.

– Не путайся в ногах, дурак, - сказал Архаров Никодимке, и тот покорно полез в экипаж - охранять корзину с окрошкой. Архаров же, глядя ему в спину, подумал, что порка дармоеду не повредит - ишь, являет усердие, с обедом через пол-Москвы катается, а ведь наверняка не поменял пряжки на новых башмаках и не отдал прачке Дарье тонкое белье - Настасье еще учиться и учиться обхождению с голландским полотном…

– Сашка, был у вас с Савиным уговор насчет сигнала?

– Был, Николай Петрович, козой мемекнуть, коли что…

– Козой… козлы вы оба, братцы… Итак - где ты его оставил? А вы слушайте.

– Оставил я его на огороде, у самого забора, откуда видно крыльцо. Крыльцо вроде обыкновенное, и дом, куда они зашли, также обыкновенный, крестьянский, не нищее жилье…

– Заботится его сиятельство о своих людишках, - заметил Левушка, снимая кафтан, чтобы закинуть его в экипаж.

Но сельцо процветало именно потому, что у графа не доходили до него руки. Местные жители нашли замечательный промысел - пользуясь близостью Серебряного Бора, ловили там певчих птиц и продавали в Москве, в Охотном ряду. А птица в клетке - главная домашняя утеха и для барыни, и для купчихи, и для одинокого чиновника, и для семейного отставного офицера. Овсянки, зарянки, дрозды, щеглы, а главным образом чижи составляли для многих единственное их ежедневное увеселение. Находились чудаки, державшие дома и по десять клеток с тем расчетом, чтобы в одних птахи пели утром, в других - вечером, да и наблюдать за ними было занятно.

– Они оба ждали темноты за околицей, тогда только пошли, и я считал дома. Вышло, что по левую руку - тринадцатый, - продолжал Саша.