Прибежавший оказался писарем.

—– Ах, собаки! гремел он. — Не видите — голодный человек! А то стала бы она хлеб хватать!

Проходя мимо, он оказался невольным свидетелем происходящего, не выдержал и вступился за Эмине. Его слушали молча: здешний народ побаивался писаря, зная его горячий нрав. Пока Эмине убегала, стиснув пальцами оставшийся у нее кусок хлеба, он продолжал причитать:

— У вас амбары от запасов ломятся! Армию прокормить можно! А вам жалко куска хлеба для голодной женщины! Подлые твари!

Почувствовав, что он заходит далеко, затрагивая честь жителей города, собравшиеся забеспокоились,. Из толпы вышел благообразный старец в чалме.

— Зачем тебе неприятности, Исмаил–бей? Не впутывай нас в беду!

Поглаживая писаря по спине, вежливо, но настойчиво он увел его с места происшествия. Увидев, что площадь опустела, хозяин пекарни осмелел.

— Глаза этой шлюхи ему покоя не дают! — забормотал он. — Защитник нашелся! Огреть бы тебя мешалкой по голове, паршивый пес! Скажи спасибо Хатибу–эфенди!

Скатав фартук и опоясавшись им, как кушаком, он направился прямо в жандармерию, к лейтенанту.

— Мой паша! — начал он с видом оскорбленного достоинства. — Не могу я больше давать хлеб этой грязной бабе. При всем народе она меня позором покрывает.

Сабри был занят тогда поимкой разбойничьей банды.

— Не давай, — раздраженно отрезал он. — Пусть подыхает!

На следующий день, как только унылая фигура Эмине показалась в дверях пекарни, на нее заорали:

— Пошла прочь! Отказано тебе!..

На дворе стояла промозглая октябрьская ночь. Ветер бешено крутил в воздухе и расшвыривал в разные стороны охапки мокрого снега. В комнате, где раньше жил Сервер, сидели возле мангала двое: унтер–офицер со своим приятелем, и разговаривали. В темноте яркими точками светились огоньки сигарет. Клубы пара, вырывавшиеся из губ собеседников, высвеченные красным огнем раскаленных углей, вспыхивали большими розовыми цветками и рассеивались в воздухе пропадая от соприкосновения с лицами.

А что, если пойти да постучаться к ней в дверь? Грузин ведь ходил, и они не хуже. Уличной девке все едино, кто к ней ходит. Решив так, приятели встали и, укрыв поплотнее головы накидками, двинулись в путь! Они шли быстро, не разбирая дороги, молча шлепая по лужам, так что, подойдя к дому, даже вспотели, несмотря на холод. Унтер–офицер налег на калитку — щеколда была не задвинута. Теперь осталось нащупать входную дверь. Они пошли вдоль стены, шаря по ней руками. Ветер лепил им прямо в лицо слипшиеся комья снега. «До утра зарядил!» — пробормотал один из них.