Не обращая ни на кого внимания, Шон вышла на улицу, расстелила циновку и села на своем обычном месте. Хай лежал на кровати и рукой выщипывал волосы на лице. Казалось бы, и выщипывать особенно нечего, а он все же выщипывал. Чувствовал он себя, как обычно, выпил немного вина — самую малость, и кровь быстрее побежала по жилам. Ему хотелось заговорить с женой, но она не понимала этого, сидела на своем излюбленном месте, подперев рукой подбородок, и задумчиво смотрела в пространство. В кои–то веки выдался вечер, когда ей не надо было варить еду. Муж отмалчивался, а ей что делать? За много лет она впервые отведала артельной еды, впервые приняла участие в празднике по случаю перевода кооператива в высший разряд. Ведь сегодня их с мужем приняли в кооператив. Утром они пошли на общее собрание, а потом веселились наравне со всеми, как полноправные члены кооператива.

После нескольких политзанятий кооператив официально объявили кооперативом высшего разряда, с нынешнего урожая кооператоры не будут получать рис ни за поле, ни за буйвола, а только за труд. Правление собрало в промышленную бригаду всех кузнецов, плотников и столяров, приняло решение построить печь, где из минерала будут выжигать для нужд кооператива фосфат.

За каких–то два–три дня огромные, неожиданные перемены произошли и в ее семье, и во всей деревне. Она сидела и думала об этом, долго думала, а никак не могла постичь все до конца.

Прибежала жена Зуя, и они затараторили:

— Слыхала, Хая–то уже приняли в промышленную бригаду, а тебя как будто собираются определить воспитательницей в ясли.

— Да. Со мной председатель говорил.

— Значит, десять очков и, скажем, семь, это в день у нас с мужем будет семнадцать очков, если так пойдет дело, если мы, конечно, не оплошаете, то это ничуть не меньше, чем у нас, по урожаю засыплетесь рисом…

— Признаться, я и раньше об этом подумывала, но еще не была готова к такой работе, А как вспомню, здоровьем я слабая, где мне угнаться в поле за другими, поставят мне два–три очка за день — и все. А воспитательницей, боюсь, не справлюсь, уж не до риса будет.

— Справишься! Не хуже родной матери! Ты ведь детей любишь, чего же тебе бояться?

В дине забили барабаны, и она стала торопиться, потянула Шон за руку:

— Быстрее, наверное, уже все места заняты, мы ничего и не разглядим! Сегодня выступает художественный коллектив Фыонглам? Что ставит?

— Артисты не смогли приехать. Парни и девушки весь день готовились, чтобы вместо них выступить.

…В тот вечер снова и снова повторялись кто знает сколько раз виденные номера программы местного коллектива художественной самодеятельности. Но странное дело, никто из зрителей не уходил. Для Шон–два все номера были новыми. Впервые в жизни она пришла на концерт. Кайлыонг [123] «Разделяющая река» взволновала ее до слез, а сценка в жанре традиционного театра оперы тео с «соло на кухонных горшках», высмеивающая муженька, привыкшего бить жену, заставила ее рассмеяться. Даже старина Зуй выскочил на сцену и, кто бы подумал! — яростно спел вонгко, и Шон не могла не вспомнить тот вечер, когда, выслушав повесть ее жизни, он стукнул кулаком по лавке и процедил сквозь зубы: «Дождаться бы только объединения, — о, как я мечтаю о нем! — я поехал бы с вами, разыскал бы этого негодяя и заставил бы вернуть вам сына…»