Потратив весь день на сборы, мы прилегли на несколько часов вздремнуть: билет у меня был на самый ранний, шестичасовой рейс. Дело в том, что я получила место продюсера на телевидении в новом судебном шоу под названием «Суд Куртиса» и уже в день приезда должна была выйти на работу. Я взяла с собой только кое-какую одежду, а остальные вещи должны были забрать перевозчики мебели.

Наутро мы с мамой загрузили чемоданы в машину и молча поехали в аэропорт. Меня всегда обуревало чувство мучительного беспокойства при расставании с мамой. Когда я была маленькой, то плакала в школе, потому что мамы не было рядом. Моя сестра Лиза, двумя годами старше, бросала свои уроки и приходила в мой класс, чтобы помочь учителю меня успокоить. До четвертого класса я не могла остаться переночевать у кого-нибудь из подруг опять же потому, что плакала перед сном, скучая без мамы. Я притворялась, что меня тошнит, и моей подруге приходилось будить своих родителей, объясняя, что мне надо домой. Всякий раз, когда я оставалась у кого-то ночевать, моя мама знала, что посреди ночи ей позвонят, придется садиться в машину и ехать за мной.

Через двадцать минут мы подъехали к терминалу «Юнайтед эрлайнз» аэропорта О’Хара. Мама открыла багажник. Подбежал носильщик и вытащил из багажника чемоданы. Их было пять штук.

— Разрешается сдавать в багаж только два, — сказал он.

— Что? Почему меня не предупредили об этом по телефону? Мне необходимы все эти вещи, — возмутилась я.

Сознаюсь, я не умею путешествовать налегке, но данный случай — особый: квартира в Нью-Йорке освободиться только через две недели, тогда же и вещи прибудут, а одежда, сумки и обувь на две недели — это пять чемоданов.

— Извините, мисс, не в моих силах изменить правила.

Так что мне пришлось тащить в салон три чемодана. Это были не чемоданчики человека, отъезжающего в однодневную командировку. Это были чемоданы.

Я обернулась и увидела маму. На ней были темные очки. Но я знала, что она надела их, чтобы скрыть слезы.

— Мам, не плачь! — взмолилась я. — Пожалуйста, не плачь, а то я тоже расплачусь.

— Извини, я стараюсь. Почему ты не хочешь, чтобы я прошла с тобой?

— Если ты пройдешь, я тоже расплачусь, вот почему!

Я посмотрела на маму, обняла ее и закрыла глаза. Мне всегда казалось, что если закрыть глаза, когда плачешь, то слезы остановятся.

— Ладно, — сказала она и обняла меня так крепко, что я не могла дышать.

Мне не хотелось говорить «до свидания» — это звучит слишком отстраненно. Сказала просто: «Я люблю тебя», — и быстро двинулась прочь. Не глядя на маму, развернулась и толкнула тяжелую тележку с тремя моими чемоданами через автоматическую дверь. Зарегистрировавшись, я не сразу нашла в накопителе место, удобное для меня и моих трех чемоданов. Но наконец села, осмотрелась вокруг и слева заметила знакомый силуэт за столбом. Очертания черной сумочки от Кейт Спейд подтверждали: это моя мама! Она за мной наблюдала!