– Я те дам – классное!..

– Фрау сама нам три банки открыла… И вам от империалистов перепало, товарищ капитан, – подмигнул сержант и сунул в рукав офицерской шинели бутылку виски.

– Да-а, пивка с воблой сейчас бы в самый раз, – смягчился тот и кинул тоскливый взгляд на челноков, сгрудившихся за ограждением. – Начинайте шмонать шелупонь, сержант, но без этого самого, чтоб отплытие не задерживать.

– Есть шмонать шелупонь! – без энтузиазма козырнул тот.

Маленького Зигфрида песенка Савелова не успокоила, и он, не переставая реветь, по-прежнему требовал отвезти его к бабушке Магде. Тщетно пыталась успокоить его и подоспевшая Урсула. Морщась от детского крика, как от звука бормашины, офицер торопливо проштамповал их паспорта и показал на горловину паромного трюма:

– Битте, герр Зильбербард, битте. Ауфвидерзеен.

Долго уговоривать «герра Зильбербарда» не пришлось. Но лишь загнав «БМВ» в трюм парома, Савелов смог наконец перевести дух.

– Не знаю, кого благодарить, – вымученно улыбнулся он. – То ли бардак советский, то ли Зигфрида. Вовремя он разревелся, и главное – исключительно на немецком языке.

– На вас лица нет, – с тревогой посмотрела на него Урсула. – Как только выйдем в море, возьмем каюту и хорошенько выспимся.

– А пока не помешала бы чашка горячего кофе.

– Чашка кофе убойные стрессы сегодняшнего дня не снимет. Признаться, герр Эдвард, я бы предпочла сейчас чего-нибудь покрепче.

– Гениальная идея! – согласился Савелов и вытянул из холодильной сумки бутылку бренди. – За успех нашего безнадежного дела! – разлив бренди в пластиковые стаканчики, найденные в «бардачке», предложил он.

– Странно!.. – выпив залпом обжигающую жидкость, задумчиво произнесла Урсула. – Кажется, я знаю вас сто лет, Эдвард, хотя мы познакомились только сегодня утром.

– И уже не боитесь меня?

– Боюсь еще больше, – ответила она и вспыхнула до корней рыжих волос.

Снеговые тучи тем временем достигли берегов Черного моря и обрушили на них первый залп. Уже через несколько минут причалы порта и жилые кварталы Ильичевска окрасились одной белой краской.

В сплошной беснующейся мгле буксир вытащил паром из акватории порта и отвалил в сторону. Эдвард, Урсула и маленький Зигфрид фон Зильбербард с верхней палубы тщетно вглядывались в сторону берега. За белесой пеленой не только не было видно города, но было даже трудно понять, где проходит граница между небом и морем. Казалось, что стальная громадина плывет не по воде, а бесшумно скользит в неземном, нереально белом пространстве. Со всех сторон только снег, снег, снег. Лишь несколько ошалелых чаек, будто утверждая земную реальность, с тоскливыми криками метались над кормой набирающего скорость парома.