– Садитесь, доктор Аленберн. Я немного слышал о вас.

Эльза удивленно взглянула на рейхсфюрера из-под приподнятых бровей, словно хотела спросить: «Вы-то откуда могли знать о моем существовании?» Однако совершенно спокойно упредила дальнейшие комплименты Гиммлера:

– Мы – люди, работающие на будущее Германии, слишком незаметны, чтобы о них вспоминали чаще, чем этого требует обстановка на фронтах – внешних и внутренних. Весьма признательна, господин рейхсфюрер, что нашли возможным принять меня.

Уже усаживаясь на предложенный стул, Эльза вдруг заметила посмертную маску, обращенную теперь прямо к столу рейхсфюрера, и, взглядом испросив разрешения, приблизилась к ней.

– Знакомое лицо, – вопросительно взглянула на Гиммлера. – Кто-то из чинов гестапо, не так ли, господин рейхсфюрер?

– Верно.

– Не могу вспомнить, хотя… А ведь не очень удачная посмертная маска?

– Вы смогли определить, что посмертная?

– Я физиолог и анатомист. Мне самой приходилось делать слепки, правда, всего дважды. Позвольте, да ведь это, кажется, обергруппенфюрер Гейдрих, бывший начальник Главного управления имперской безопасности?

– Верно, это он, – строго и недовольно признал Гиммлер, словно доктор неосторожно раскрыла его самую сокровенную тайну. Снял очки, старательно протер их тряпочкой и, опять водрузив на переносицу, почти потребовал:

– Садитесь же, гауптштурмфюрер Аленберн. У нас не так много времени.

Ему неожиданно показалось, что сцена узнавания маски была старательно разыграна доктором. Идя сюда, Аленберн знала, что здесь творится ритуал поклонения лику «святого Гейдриха». Если это действительно так…

В свою очередь Эльза тоже поняла, что что-то в их встрече начало складываться не в том русле, в каком хотелось бы. Пробормотав нечто напоминающее «извините, видите ли… чисто профессиональный интерес…», она покорно заняла свое место.

Тем неожиданнее показался жестокий, выдержанный в гестаповском тоне, вопрос Гиммлера:

– Так все же… При каких обстоятельствах и когда именно вам пришлось видеться с господином Гейдрихом? – Ей-то показалось, что рейхсфюреру вообще не хотелось, чтобы она упоминала имя этого человека.

– Он бывал у нас в «лебенсборне», – она замялась и почему-то посмотрела на свои короткие, толстые – достаточно короткие и толстые, чтобы привести в ужас любого из преподавателей консерватории, в среде которых некогда воспитывался незабвенный Рейнхард Гейдрих, – пальцы.

– Когда? – засмотрелся на них Гиммлер.

– Незадолго до своей гибели.

– И часто? Я спрашиваю: часто ли он бывал у вас в «Святилище арийцев»?