– Это не так уж трудно. Мне приказано вести всю группу?

Конрад задумчиво курил, явно не торопясь с ответом.

– С этим не все ясно, – наконец выдохнул вместе со струей дыма.

– Поскольку операция не отменена, вы заинтересованы оставить при себе как можно больше моих людей, – добродушно подсказал ему Курбатов.

Конрад так же добродушно рассмеялся. Они отлично поняли друг друга.

– Приказ двигаться к рейху касается лично вас. Так я во всяком случае воспринял его. Но само собой разумеется, что идете вы с остатками своей группы. Что же касается Иволгина и его людей, то они остаются и выполняют все, что им будет приказано. Не особенно огорчайтесь. Идти с таким большим отрядом по Европе – все равно что гонять стадо слонов по Монмартру. Тем более что вашу группу упорно ищут.

– Знаю.

– В радиограмме вы названы подполковником. Ошибка?

– Которая была оговорена, – небрежно объяснил Курбатов. Он помнил, что звание майора в Белой армии отсутствовало. Но это деталь, разъяснять которую Конраду он не собирался.

– В таком случае поздравляю. Вечером советую выступать, господин подполковник. Оставшуюся группу я уведу в надежное место. Подальше от людских глаз.

– Тогда до встречи в Берлине, – захотелось Курбатову сказать ему хоть что-то вежливо-приятное. Он понимал, как Конрад завидует сейчас человеку, получившему чин подполковника и приказ идти к Берлину.

24

24

Министр финансов Пруссии Попиц ушел, а Гиммлер приблизился к окну и, отодвинув занавеску, с минуту наблюдал, как этот невысокий располневший человечек шагает по аллейке, показывает часовому в гражданском свой пропуск, а затем садится в ожидавшую его у ворот машину. При этом рейхсфюреру стоило огромного труда не высадить кулаком окно и не крикнуть охране: «Да не выпускайте же его! Немедленно задержать и вернуть сюда!»

Тем не менее он предоставил министру возможность сесть в машину и уехать. Арестуй он сейчас этого Попица, и завтра же вся верхушка рейха узнает, что, встречаясь здесь, на одной из своих конспиративных квартир, которые Гиммлер называл «тайными резиденциями», он, рейхсфюрер СС, по существу вел переговоры с заговорщиками, стремящимися сместить фюрера, прекратить всякие враждебные действия против англичан и американцев и вообще строить новую Германию. Гиммлер представил себе на минутку, какую волну слухов и пересудов это могло бы вызвать, и заскрежетал зубами.

Впрочем, сутулящуюся фигуру министра он провожал таким же взглядом, каким провожают поднимающегося на эшафот обреченного. Как бы ни ненавидел он этого мерзавца и злодея, бросать ему в спину камень уже нет смысла. Он и так обречен. Палач на месте и дело свое знает.