– Был, когда я к ним присоединился. Когда мне… предложили войти в долю. Рахим был с ними. Он был их водителем. До меня.

– С его участием совершалось первое нападение?

– Наверное. Мне не говорили. Не рассказывали.

– И куда Ильнусов делся потом?

– Я не знаю.

Нестеров был небритым. На лице следы недавних травм, которые уже заживали. Спортивный пропахший камерой и потом костюм, угрюмый подавленный взгляд.

Допросы велись шестой день подряд. На допросах присутствовал адвокат. Предварительно сделку заключили лишь с Нестеровым, и он относительно охотно давал показания. По договоренности с адвокатом, защитник не вмешивался в разговоры, а лишь фиксировал происходящее.

Что касается остальных членов банды, задержанных и содержащихся в различных камерах СИЗО, в каждой из которых велась самостоятельная внутрикамерная разработка с помощью агентов оперативной части следственного изолятора, то все они молчали. Кто-то колебался, кто-то выдвигал легенды, кто-то валял дурака – но по делу не говорил никто.

– Что значит, не знаю? – прочорчал Расков. – Его полиция задержала? Или он решил соскочить? Или Томилин и Латыпов решили его выгнать? Или захотели от него избавиться?

– Я не знаю, – пробормотал Нестеров. – Он просто исчез однажды и все.

– И ты ничего не спрашивал? Или спрашивал? Неужели тебе не было интересно?

Нестеров поколебался.

– Мне сказали, что он уехал.

– Куда уехал?

– Куда-то. Уехал из города. И больше не появится. Больше я ничего не знаю.

– Хорошо. Вернемся к борделю в Балашихе. Как Рахим туда попал?

– Он знал тех, кто держит этот бордель. Он там раньше бывал.

– Откуда он их знает?

– Там работал его брат.

– Что за брат?