Он взял Овсянкина за руку и стал что-то тихонько говорить ему на ухо.

– Ну, что, добро пожаловать в третью стадию психоэмоциональной травмы, – сказал Скворцов.

– Век бы этого не видеть, – угрюмо ответил Лавриков. – Никогда я к этим переменам не привыкну.

Прикрыв фонарик рукавом свитера так, чтобы свет не бил в глаза спящим, они осторожно осмотрели людей. Необходимо было убедиться, что никто не потерял сознания. По завершении осмотра Лавриков предложил:

– Пойдем покемарим. Часа два у нас есть. Володька молодец, снова дрыхнет.

– Не хочу я спать.

Скворцов сидел, откинув голову, коснувшись затылком стены.

– Олежек, ты бы видел себя…

– Видел. Потому и не хочу.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Я сам не понимаю, – Скворцов усмехнулся. – Как глаза закрою… Опять эти лица. Лица… Лица… Лица….

– Лица?

– Привезли нас в часть, под Джелалабад. Как раз после боя. Смотрим, а срочников, наших ровесников, нет совсем. Сослуживцам нашим, только что вышедшим из боя, лет по шестьдесят. Ничего себе, думаем! Контрактники что ли? Фигурки щупленькие, шейки тоненькие, виски седые, глаза – сгусток боли. А лица… Лица изможденные, морщинистые, все в копоти. Мы перед ними стоим, в новеньких формах, отглаженные, розовощекие, мамкино молоко на губах не обсохло, и на них смотрим. Они на нас. Сидят, тихо так, рядком, не шелохнутся и смотрят. Только слезы по щекам. Слезы…. Понимаешь, Женя? Это были наши ровесники! Теперь опять эти лица. Все время, как закрою глаза! Все время! – он обхватил голову руками, сжал виски.

– Позвонок…

Скворцов вздрогнул, руки безвольно упали на колени.

– Это наши с тобой лица, Женя. Это этих несчастных лица! Понимаешь?

Лавриков придвинулся к нему, обнял за плечи.

– Мечта одна у меня была. Хотелось по цветущему полю в полный рост пройти. Не ползти на брюхе, рылом в землю, от пуль прячась, а в полный рост. Понимаешь? Сейчас опять. В полный рост хочу. Чтобы не на брюхе! Душить хочу уродов этих! Пусть меня потом пристрелят, но парочку гадов на тот свет отправить я успею! Не могу я сидеть и ждать! Не могу ждать и наблюдать, как люди к смерти готовятся! Ненавижу! – он врезал кулаком по стене, в кровь разбив костяшки.

Лавриков сильно тряхнул его, взял за грудки, подтащил ближе, лицом к лицу.

– Твою мать! Отставить сопли, Скворцов! Ты не имеешь права! Слышишь?! Держаться! Б…! Держаться! Х…й им, сукам, что за дверью! Мы им фору не дадим! Ты – не телка зеленая. Ты же мой напарник! Как же я, если ты раскиснешь?! Ты же…