– А какая нам разница? Будет борзеть, шлепнем, и дело с концом! У нас же приказ: при выходе клиента из-под контроля действовать по обстановке. А кто сможет проверить эту обстановку?

Добрынин вздохнул, достал носовой платок, шумно высморкался.

– Крамольно мыслишь, Мозговой. Мелко. Лучше куртку застегни, чтобы бронежилета видно не было. Твое дело не принимать решения, а меня страховать. Не хватайся ты за ствол при каждом переходе разговора на повышенный тон! А-то будет как в Питере.

– Е-есть! – разочарованно протянул Мозговой. – На этой уголовной сволочи клейма ставить негде. Ее тупо мочить надо! А мы в дипломатию с нею играем, прикрытие обеспечиваем! Николай Алексеевич, может, вы мне объясните, почему офицеры ФСБ должны лебезить перед этой распальцованной шоблой?

– Тебе по выслуге майора когда должны были дать? – без перехода спросил Добрынин.

– Три года назад. А что?

– Вот когда поймешь почему, тогда и майора получишь. Я однажды спросил: «Почему?»

– И что?

– На подхвате с тех пор. Кстати, из-за того субъекта, что мы сейчас ждем.

Они стояли в самом конце пустынной серой платформы, разделенной двумя рядами опор, освещенной редкими лампами дневного света. Стены и потолок платформы были из ничем не прикрытых металлических тоннельных тюбингов[44].

Легкий шорох, едва уловимый в гулком подземелье, непонятный, нарушающий привычную слуху картину, заставил их насторожиться. Добрынин жестом приказал напарнику спрятаться. Мозговой тут же встал за опору, на всякий случай приготовив пистолет с навернутым на него глушителем.

Добрынин остался на месте. Напоказ беззаботно он закурил новую сигарету, затянулся и шумно выпустил дым через ноздри. Добрынин ждал его появления. Чекист чувствовал кожей, что человек, из-за которого его блестящая карьера очень быстро накрылась самым что ни на есть медным тазом, рядом. Добрынин всматривался в черноту тоннеля и в слабо освещенное пространство платформы, но никого так и не смог разглядеть.

– Любезнейший, не подскажешь, как мне на руддвор[45] попасть? – голос был спокойным, доброжелательным.

Добрынин обернулся.

За его спиной, шагах в семи, у едва приметной двери с маленькой заржавевшей табличкой «Аварийный выход» стоял высокий, плотный, абсолютно лысый мужчина. Его рыже-зеленый камуфляж был в грязи, ноги, обутые в высокие армейские ботинки, почти до колен были в коричневой мокрой глине.

– Я новый электрик. Заблудился… – улыбаясь, добавил незнакомец и перекинул с руки на руку автомат.

– Руддвор на нижнем уровне ствола. Войдите в лифт и вызовите дежурного, – ответил отзывом на пароль Добрынин.