Кто из них успел выстрелить – Добрынин или Мозговой – Осадчий не понял. В прыжке с разворота он нанес мощный удар ногой в грудь Добрынину, обернувшемуся на его крик, и в то же время всадил выхваченный из-под левого манжета кинжал в шею Мозговому.

– Мама… Мама родная… – с сильным акцентом произнес Тагир и рухнул набок на бетон платформы, трогательно прижимая к груди свой грязный носовой платок, ставший алым от крови.

Хабаров ладонью зажал рот лежавшей с ним рядом Марине, пытавшейся закричать.

– Сука! – взревел Осадчий и ногой выбил у Добрынина пистолет, кинулся на него, схватил за грудки, тряхнул. – Время идет, а пароли не меняются! «Вы свободны!» опять означает приказ убивать!

Кулаком он ударил Добрынина в лицо, швырнул на землю.

– Хабаров, живой?! – крикнул он, не оборачиваясь, потом вновь схватил Добрынина за грудки, придавил к платформе. – Иди сюда! Кто?! Я спрашиваю, кто меня заказал?!

Добрынин извивался ужом, брыкался, пытаясь освободиться от удушающего захвата, что-то хрипел.

– Кто? Ну?! – он заломил руку Добрынину. – Говори! Сломаю!

Добрынин что-то невнятно просипел.

Осадчий ослабил захват.

– Не слышу!

– Пошел ты… – прохрипел Добрынин.

Осадчий впился пальцами в горло Добрынина.

– Этот прием называется «тигр ломает шею журавлю». Полковник, я проведу его медленно, чтобы ты почувствовал, как рвется твоя гортань и остается в моих руках.

– Одессит… Костик… Вор в законе…А-а-а-а… – он жалобно застонал.

– Погоны продаешь! Мразь!

Осадчий брезгливо отпихнул его.

– Скажешь Одесситу, что заказ выполнил. Понял?!

– Ты больше не жилец… – выдохнул Добрынин.

– Уходи, полковник. Прошу тебя! Уходи, пока живой!