– Значит, жить будешь.

Данилов одной рукой оперся о костыль, другой об Анькино плечо, и потихонечку они зашагали к двери.

– Папа, не скучай. Я сейчас вернусь! – Аня помахала ему рукой.

Он кивнул в ответ, откинулся на высокие подушки, закрыл глаза.

То, что вошла она, Хабаров не увидел. Он сначала это почувствовал: сердце затрепетало, как у мальчишки.

Она стояла в дверях, как всегда красивая и строгая. В ее руках был букет дивных цветов. Нет, это были не подснежники. Это были именно те цветы, что он собирал на речной проталине, с нежно голубыми, прозрачными, точно хрустальными бутонами.

Хабаров откинул одеяло, держась за спинку кровати, встал. Голова чуть-чуть кружилась. Он пошатнулся, но справился с собой. До нее была только пара шагов.

– Это тебе… – Алина протянула ему букет.

Он взял ее за руку, державшую цветы, привлек к себе и обнял, властно и бережно.

Во дворе института онкологии она ждала его уже четыре часа. Она то отогревалась в машине, то опять и опять туда-сюда сновала по хрусткому, тронутому оттепелью февральскому снегу.

– Алина!

Она вздрогнула, обернулась. Дыхание затаилось. Сердце замерло на половине удара.

Хабаров подошел, ладонями коснулся ее лица.

– Я здоров. Абсолютно! Представляешь?! – не веря самому себе, сказал он. – Врачи в шоке! Я… – он запнулся от нахлынувших чувств. – Я не могу поверить!

Они обнялись и долго-долго стояли так, душа к душе, сердце к сердцу.

Из окон больницы на них смотрели любопытные зеваки, что-то оживленно поясняя друг другу.

У ворот больничного городка остановилась машина «Центроспаса». Из нее вышли шестеро и по главной аллее пошли к корпусу. Вскоре, увидев Хабарова и Алину, от группы отделился мальчишка и припустил к ним.

– Антон, скользко! Не упади! – крикнул вслед ему Лавриков.

Светило солнце. Небо было голубым, с редкими перистыми облаками – облаками хорошей погоды.