«Видимо, теплые источники…» – подумал он.

Его уже давно одолевала жажда. Хотелось напиться обжигающе холодной воды, так, чтобы зубы сводило, а потом…

Потом – будь, что будет.

Он сполз на лед. На льду снега было меньше, снег едва доходил до колен. Хабаров встал и, покачиваясь, тяжело переставляя ноги, пошел к противоположному берегу.

Руками он разгреб снежную шапку, из-под которой струился пар, и обнаружил округлое, заплывшее ледяной крошкой отверстие во льду. Оно было маленькое, не больше двух ладоней. Он стащил перчатку, опустил руку в показавшуюся теплой воду, выгреб ледяную крошку и, зачерпывая воду пригоршнями, стал жадно пить. Никогда еще вода не казалась ему такой вкусной и сладкой.

Пар, шедший от воды ему прямо в лицо, был тоже вкусным, наполненным неуловимым свежим запахом цветущей черемухи.

Напившись вдоволь, Хабаров завалился набок. Остекленевшим взглядом он уперся в крутой берег и обомлел: под ледяным навесом, на проталине, у самой воды, в клубах выходящего из-под снега пара, цвели изумительной красоты голубые цветы Хрустальной Сиверсии. Их тонкие, хрупкие лепестки выглядели беззащитными среди снегов, льда и сорокоградусных морозов.

Хабаров приподнялся, встал на колени.

– Надо же! Ну надо же… – он тряхнул головой, будто не веря. – Я все-таки дошел… Я все-таки их нашел!

Он ликовал. Его смех отдавался эхом в верхушках кедров, точно стая белок, несся по ним все дальше и дальше, в глубь тайги. Вдруг он разом оборвал смех. Радость так же внезапно погасла. В его взгляде была теперь только боль.

– Зачем мне теперь эти цветы? Для кого? – от обиды на глаза навернулись слезы. – Для кого?!

Усталый, замерзший, полуживой, прошедший через ад одиночества, он больше не имел сил сдерживать себя. Сердце заколотилось где-то в горле, глаза налились яростью.

– Как же так? Как же так?! Как ты могла?! Почему твоя любовь кончается там, где кончаются слова? Зачем врать, лицемерить, играть со мной? Чтобы потом побольнее ударить?! А если я перед тобой беззащитен? А если я не могу с расчетом? Если я кидаюсь в счастье, в тебя, как со скалы в океан?! Как мне теперь жить?! Как мне эту жизнь вынести?! А-а?!

Он стиснул виски.

– Тихо. Не надо. Не могу. Я не могу…

Стоп!

В пахнущем цветущей черемухой воздухе вдруг раздался непонятный звук, похожий на звук камертона, и мир вспыхнул вдруг красками и задрожал, взволнованно и зыбко.

Он протянул руку к цветам, рука дрогнула, на мгновение замерла.

Нет, последние сомнения тоже были отброшены!