К ногам мексиканца упала бобина колючей проволоки.

– Обмотайте ему лодыжки, – распорядился Длинный.

Натаниэль снова ощутил холодок страха.

– Держите покрепче, – сказал Брент, надевая толстые перчатки, – чтобы череп не поранил. – Он отмотал два ярда проволоки, отрезал ее ножницами, а Натаниэль, подавшись вперед, прижал голову мексиканца к полу.

Брент обмотал колючей проволокой лодыжки пленника, и четыре шипа впились в голую кожу. Мексиканец вскрикнул, и крик прошел через тело Щеголя эхом боли. Ковбой торопливо закрепил концы проволок и отступил. Ноги жертвы напоминали теперь перепончатые конечности некоего земноводного.

– Не убивайте, – захныкал уроженец Среднего Запада. – Пожалуйста. У меня две дочери…

Длинный сунул ему в рот кляп.

– Выплюнешь – отрежу правую руку.

Мольбы моментально стихли. Брент указал на лежащего без сознания пленника с закрученными усами.

– Теперь этого.

Стараясь не отвлекаться и ни о чем не думать, Натаниэль послушно кивнул и опустился на колени. Ковбой обрезал стрелы, и Щеголь снял с пленного обувь и стянул зеленые брюки и подштанники. Потом, во-оружившись ножницами, мужчины разрезали заляпанную кровью белую рубашку.

– Этого я знаю, – сжав кулаки, проговорила Долорес.

Лицо Брента потемнело.

Натаниэль наклонился и сжал голову пленника.

– Держи крепче. – Одним быстрым движением ковбой обмотал ноги усатого колючей проволокой, и тот вскрикнул. У Натаниэля тряслись руки. Брент бросил взгляд на сестру и дернул проволоку. Шипы впились в лодыжки и икры пленника, и тот взвыл от боли.

– Полегче пока, – предупредил Длинный.

Брент закончил с проволокой и поднялся. Окровавленные ноги усача упали на пол и задергались. Натаниэль отпустил голову. Долорес, приковыляла к пленнику, ударила его костылем в лицо.

– Дрянь!

Натаниэль и Брент раздели окровавленного вакеро, которому достались аж четыре стрелы. Пастух умирал и даже не очнулся, когда ему связали проволокой ноги. Следующим был рыжеволосый, который заныл, когда с него стащили брюки, лишился чувств, когда обрезали стрелы, и снова пришел в себя, когда с него стали срывать остатки одежды. Ковбой обмотал лодыжки проволокой, и Натаниэль ощутил на ладонях теплые слезы.

– Что там? – спросил Длинный. – Горизонт чист?